Невольный сын Эфира. Сын эфира

Сыны Эфира (Sons of Ether)

Не вся наука должна быть банальным и жестко регламентированным процессом, как это провозглашает Технократия. Так утверждают Сыны Эфира, и они претворяют в жизнь именно то, что исповедуют. Сыны Эфира пользуются всем - от безумных чудес науки викторианской эпохи до ультрасовременных альтернативных научных теорий. Если другие техномаги исследуют новые миры, Сыны Эфира берут выброшенный мусор технологии и превращают его в порождения своей фантазии. Для них не бывает слишком странных изобретений, слишком причудливых теорий - они находят способ модифицировать и использовать что угодно. Противоречия? Невыполнимость? Чепуха - есть лишь двери, пока ещё не открытые Наукой!

История

У Сынов Эфира, чьи корни прослеживаются до Средних Веков и которые в последнее время пережили серию изменений, весьма сложное прошлое. Фундаментальные принципы Традиции описаны в документе под названием Китаб аль-Аласир, Книге Эфира, в которой ранние философы выдвинули идею науки, базирующейся не на наблюдениях, а на вере. Этот документ, предположительно основанный на трудах древних философов и переведённый с помощью нескольких систем тайнописи, в итоге всплыл в Испании 12-ого века, где пара инициативных мистиков - кустарь-Герметист и Храмовник - отнеслись к этому учению всерьёз. Они создали Гильдию Натурфилософов, направленную на изучение метафизики и мистицизма. Совместно с наиболее здравомыслящими тружениками Ренессанса, эти гильдийцы устремились к созданию новых творений и изобретений. Однако, если Орден Разума провозглашал рациональное и постижимое состояние вселенной, Гильдия полагала, что творение работает благодаря искре гения в человеке, что вселенная безгранична до тех пор, пока её таковой считают.

Гильдия Натурфилософов сумела выжить, пусть и в неявной форме, укрывшись среди различных групп творческих первопроходцев, так никогда по-настоящему и не объединяясь со времён своих основателей. Тем не менее, эпоха Ренессанса сменилась веком технологий, благодаря которому появились возможности, о которых раньше человечество не могло и мечтать. Те, кто сумел разглядеть эти возможности, кто стремился к чему-нибудь значительному вместо отрицания перспектив, по-прежнему несли знамя Гильдии до тех пор, пока она не оформилась в качестве признанной части Ордена Разума. Искра в буквальном смысле разгорелась одновременно с освоением электричества, поскольку эти учёные образовали группу Инженеров Электродинамики.

Добрую половину столетия Инженеры пропагандировали чудеса электричества, ценность экспериментального наблюдения и силу исследовательского духа. Их методы отступили пред лицом более рациональных устремлений новой Технократии. Желая погрузиться в неизведанное, оставшееся на задворках диких теорий и дискредитированных наук, Инженеры угрожали технократической идее безопасного, стабильного, систематичного научного мира. Осуждая методы Инженеров, Технократия наложила на них санкции, вплоть до публичного осуждения их любимых теорий. То, что Технократия объявила эфир фикцией, стало последней каплей. Конвенция взяла себе новое название - Сыны Эфира - и обратилась за помощью к Традициям.

В ходе нескольких следующих десятилетий, Эфириты альтернативным путём развивали современные теоретические науки и обновляли старые. От ранцевых двигателей до квантовой механики, от математики хаоса до эфирных кораблей - они всюду воплощали свою приверженность истинно вдохновенной науке в многочисленных оригинальных изобретениях. Их путешественники пересекали земной шар в качестве героев, чьи деяния – которые были слишком невероятными, чтобы зафиксировать их как факты – просачивались, вместо этого, в массовую литературу. И они продолжали мечтать - и строить.

Сегодня Сыны Эфира занимают видное место в Совете Традиций. Хотя многие считают их ненормальными или просто неуравновешенными, их устройства и изобретения иногда работают там, где другая магия бессильна. А их близкое знакомство с технологией наделяет их преимуществами в борьбе с Технократией. Поскольку наука проникает в бесконечное множество более тонких сфер, у Сынов Эфира появляется ещё больше новинок для изучения. Квантовая теория приемлет субъективное восприятие вселенной. Теория темной материи постулирует существование окружающего нас незримого, но массивного вещества — эфира. Сыны Эфира всегда обновляли старое, и это проявляется и в жизнеспособности их Традиции.

Организация

Учитывая беспокойную и хаотичную натуру большинства Эфиритов, неудивительно, что и сама Традиция им под стать. Учениками их обеспечивают научные аудитории и философские дискуссии. Причем нередко после открытия природы Китаб аль-Аласир - после того как истинный Учёный незаметно оставит экземпляр книги рядом со студентом. Студент, способный прорваться сквозь барьеры традиционной логики и реализовать собственные теории вопреки свойствам вселенной, может начать ученичество в качестве истинного Сына Эфира.

Единожды начавшись, развитие студента идет согласно академическому порядку. Эфириты ведут переписку и печатают журналы и газеты для пропаганды своих теорий. Публикация в «Парадигме» - журнале Эфиритов, посвященном универсальной науке - престижнейший из подобных трудов, но другие издания и публикации также могут иметь вес. Те, кто постоянно создают полезные и интересные теории - особенно те, кто собирают на их основе функционирующие устройства - заслуживают признания. Чем лучше развит студент и его теории, тем больше он заслуживает похвал. В итоге Сыны Эфира получают звания, такие как Доктор и Магистр Наук.

Раньше Верховной Палатой, руководившей всей Традицией, была Часовня Горизонт, расположенная недалеко от Парижа, но сейчас для обсуждения развития Традиции Учёные собираются в более незамысловатых помещениях. Как правило, Магистры Наук и Доктора составляют Верховную Палату, которая служит частично парламентским, а частично — академическим объединением. Однако, пусть студент и может служить в качестве «грубой рабочей силы», каждый истинный Учёный помнит, что вдохновение это глубоко личный подход, и придаёт значение идеям любого Эфирита. Теоретически.

Фракции

Эфириты склонны сбиваться в группы – даже несмотря на крайние несовпадения своих теорий. Часто несколько научных специалистов обмениваются знаниями в своих областях работы, чтобы совместно работать над крупным проектом, для которого требуются все их познания. Фракции Эфиритов, как правило, возникают из подобных объединений. Некоторые сообщества достаточно стабильны, чтобы привлекать новых членов и оставаться однородными.

Эфиронавты (Ethernauts) - пионеры космоса, исследующие пределы вселенной и других измерений в поисках новых чудес, чтобы принести их на Землю. Они посещают другие миры на своих мощных эфирных кораблях, саботируют работу Исследователей Неведомого и привозят образцы диковинок. Благодаря невероятным познаниям в области Материи некоторые из этих первопроходцев разработали теории, способные защитить их корабли от штормов, бушующих между стенами измерений, и их когда-то осмеиваемая группа может стать мощным инструментом по исследованию Умбры.

Хорошо организованные Утописты (Utopians) хотят с помощью Науки построить на Земле лучшее будущее. Эти Учёные не только распространяют эффективные устройства для улучшения качества жизни, но также и эффективные идеи - выражения чудес, надежды и единства. Их чувство социального долга заставляет их помогать другим и создавать необычные теории, доступные всем.

Немногочисленные оставшиеся Кибернавты (Cybernauts) - странники по Цифровой Сети, стремящиеся подчинить её своим желаниям. Эти Эфириты страстно верят, что Сеть является следующим полем боя Пробужденных, и что сознание Спящих сделают выбор именно там. Разумеется, у большинства магов - то есть, Учёных - в наши дни есть намного более важные дела на Земле, поэтому фракция Кибернавтов теряет популярность. Тем не менее, Сеть - идеальное место, чтобы опробовать теории в виртуальном пространстве, где они с куда меньшей вероятностью повредят реальному миру.

Прогрессоры (Progressivists) желают модернизировать Традицию, начиная с внутренней политики и структуры и вплоть до переработки теории и практики. Эта преимущественно женская фракция утверждает, что Традиция в ходе последних лет плохо справлялась с поддержанием социального развития, и что тенденция Эфиритов полагаться на устаревшие социальные конструкции и устаревшие технологии слишком ограничивает Традицию в целом. Большинство Прогрессоров хотят начать с переименования Традиции и введения более демократической системы правления.

Термин Безумный Ученый (Mad Scientist) относится к тем Эфиритам, которые явно склонны создавать опасные устройства сомнительного назначения. Печально, но факт - гений Эфиритов нередко сочетается с некоторой неуравновешенностью, или со стремлением воспринимать «большую картину» в том виде, в каком она не соответствует сути задачи. Эти Эфириты породили легенды, подобные Доктору Франкенштейну, чьи достойные усилия были извращены до печального результата. Они являются не столько частью единой фракции, сколько примером известного феномена, существующего внутри Традиции.

И, наконец, Авантюристы (Adventurers) - Учёные, которые полагаются не только на свое научное мастерство, но и на физические способности, сообразительность и смелость исследовать новые области мира, сражаться со «злодеями» и совершать героические поступки. Хотя многие могут насмехаться над ними как над упрощенцами, четырёхцветные наследники Дока Сэвиджа1 и Джона Картера2 определённо наделены некоторой ностальгической привлекательностью. Современные Авантюристы исповедуют более прагматичный подход, используя свою поразительную Науку для создания фантастических, но зачастую замаскированных, доспехов и оружия, чтобы с их помощью проводить свой крестовый поход против преступников, лицемеров и безумцев. Опять-таки, они являются не столько реальной силой внутри Традиции - нет никакого «Легиона Супергероев» - сколько новым подвидом ученых.

Философия

Если Технократы изучают вселенную как статичный шаблон, объяснимый с помощью соответствующей науки, Сыны Эфира отрицают подобное мнение, считая его глупым. Вселенная слишком безгранична и её изменения слишком многообразны, чтобы ею могла управлять какая-либо единая формула. Разумеется, сам факт наблюдения влияет на результат, как выяснила сама Технократия в ходе признания квантовой науки. Поэтому открытие и изобретение являются личными процессами, направляемыми удивлением и вдохновением индивидуума. Не бывает «невозможного» или «тупика» - это лишь путь, который кто-то другой не пожелал исследовать. Из «опровергнутых» теорий прошлого Сыны Эфира создают чудеса будущего.

Недостатки

Учитывая, насколько сильно различаются их теории, факт того, что сыны Эфира вообще могут общаться между собой, сам по себе является чудом. Их концепция науки в высшей степени индивидуальна уже по определению, даже в большей мере, чем магия других Традиций. У каждого отдельного Эфирита есть свое собственное мнение - практически во всём. В результате, двум Эфиритам бывает очень сложно найти общую почву при обсуждении своей практики, особенно если оба Эфирита придерживаются взаимоисключающих теорий. И оба они, разумеется, правы - это подтверждается тем, что изобретения обоих работают. Поскольку Эфириты с трудом могут достичь внутреннего понимания, почти невозможно представить, чтобы они стали понятны другим Традициям. Три любых Эфирита, обсуждающих магический вопрос, сразу выдадут на-гора пять-семь различных - и в равной степени невероятных - теорий. Эта индивидуализация очень осложняет Эфиритам возможность распространять свои сложные идеи и впечатляющие теории, и в ещё большей мере осложняет приспосабливание этих теорий к другим Традициям.

Теория и Практика

По мнению Сынов Эфира вся магия сводится к Науке. Восприятие определяет вселенную, и поэтому каждый учёный выстраивает собственную модель реальности. Отсюда индивидуум может выдвигать теории о принципах работы реальности в своём понимании, и эти теории позволяют ему творить. Благодаря интуитивному прозрению ученый создаёт изобретения, наделяет их искрой энергии и понимает их на таком уровне, который больше никому не доступен.

Изобретения Эфиритов, разумеется, глубоко индивидуальны. Одни - крайне причудливы, другие более практичны и основаны на «настоящей» науке, вроде фазоэнергетической защитной системы. Творческие склонности каждого отдельного ученого влияют на его стиль. Поэтому некоторые Эфириты пользуются большими, громоздкими творениями, порожденными технологиями 1950-ых или более ранних годов, в то время как другие создают новые ответвления современной технологии и творят чудесные компактные и удобные устройства. Некоторые Эфириты также экспериментируют и с ментальными способностями, физическими феноменами и псевдомистицизмом - особенно те, что относятся к группировке Авантюристов.

Когда Эфирит выводит новую теорию и строит на её основе изобретение, распространённой практикой является уведомление об этом с помощью периодических изданий сообщества. Таким образом, каждый Эфирит сможет изучить теорию, определить её персональную действенность и использовать или видоизменить по своему желанию. Именно таким образом великое множество простых изобретений было распространено среди всех Эфиритов. Там, где для создания повторяющихся эффектов другие Традиции могли бы полагаться на Заклятия, у Эфиритов есть вещицы и формулы, которые были распространены, отточены и проверены временем.

Использование особых материалов зависит от конкретного ученого. Некоторые берут для своей работы преимущественно один уникальный материал - самым распространённым примером является эфир - в то время как другие более прагматичны. Ученые известны тем, что пользуются всем подряд - от тщательно и вручную изготовленных волокон и деталей из плутония, серебра, биоматериалов или ещё более странных веществ, до устройств, построенных на основе устаревшей техники, переделанной для выполнения новых функций. Скажем, роботов, собранных из кухонных комбайнов.

Сфера Специализации: Материя

Распространенные Фокусы: Компьютеры, эфирные защитные очки, инженерные схемы, ручные инструменты, математические конструкции, ментальные дисциплины, научные измерительные приборы, особые сплавы, хронометры

Концепции: астронавт, любитель гаджетов, медик, натурфилософ, специалист в области общественных наук, инженер-теоретик, торговец

Цитата: Истинное чудо наук не в их способности объяснить вселенную, но в их возможности задавать новые вопросы.

Стереотипы

Акашийское Братство: Их монахи обучают полезной дисциплине и ментальным техникам, но должны осознать силу материальных наук.

Небесный Хор: Преклонение перед божественным - это очень хорошо. Но лишь если оно не заслоняет личного развития.

Культ Экстаза: Они отлично подходят, чтобы обмыть новое изобретение!

Толкователи Грез: Совершенно непостижимы.

Эвтанатос: Как можно настолько увлечься смертью, чтобы жить ею?

Орден Гермеса: Повторяемые формулы, но слишком жесткие для истинного вдохновения.

Вербена: Разве черная магия не вымерла в Темные Века?

Адепты Виртуальности: Они слишком полагаются на фантазии, но создают кое-какие полезные игрушки.

Пустые: Не бывает вдохновения без искры духа.

Перевод — Юкио Источник — Mage: the Ascension Revised страница 69 Проект — wod.su

1 — Док Сэвидж — герой серии приключенческих романов и комиксов 30-ых годов. Переиздавались в 60-е. [Наверх]

2 — Джон Картер — главный герой «Марсианского цикла» романов Эдгара Райса Берроуза. Переиздавались в 60-е. [Наверх]

wod.su

Сыны Эфира | Мир Тьмы 1.0 вики

Не вся наука должна быть банальным и жёстко регламентированным процессом, как это провозглашает Технократия. Так утверждают Сыны Эфира, и они претворяют в жизнь именно то, что исповедуют. Сыны Эфира пользуются всем - от безумных чудес науки викторианской эпохи до ультрасовременных альтернативных научных теорий. Если другие техномаги исследуют новые миры, Сыны Эфира берут выброшенный мусор технологии и превращают его в порождения своей фантазии. Для них не бывает слишком странных изобретений, слишком причудливых теорий - они находят способ модифицировать и использовать что угодно. Противоречия? Невыполнимость? Чепуха - есть лишь двери, пока ещё не открытые Наукой!

У Сынов Эфира, чьи корни прослеживаются до Средних веков и которые в последнее время пережили серию изменений, весьма сложное прошлое. Фундаментальные принципы Традиции описаны в документе под названием «Китаб аль-Аласир», Книге Эфира, в которой ранние философы выдвинули идею науки, базирующейся не на наблюдениях, а на вере. Этот документ, предположительно основанный на трудах древних философов и переведённый с помощью нескольких систем тайнописи, в итоге всплыл в Испании XII века, где пара инициативных мистиков - кустарь-Герметист и Храмовник - отнеслись к этому учению всерьёз. Они создали Гильдию Натурфилософов, направленную на изучение метафизики и мистицизма. Совместно с наиболее здравомыслящими тружениками Ренессанса, эти гильдийцы устремились к созданию новых творений и изобретений. Однако, если Орден Разума провозглашал рациональное и постижимое состояние вселенной, Гильдия полагала, что творение работает благодаря искре гения в человеке, что вселенная безгранична до тех пор, пока её таковой считают.

Гильдия Натурфилософов сумела выжить, пусть и в неявной форме, укрывшись среди различных групп творческих первопроходцев, так никогда по-настоящему и не объединяясь со времён своих основателей. Тем не менее, эпоха Ренессанса сменилась веком технологий, благодаря которому появились возможности, о которых раньше человечество не могло и мечтать. Те, кто сумел разглядеть эти возможности, кто стремился к чему-нибудь значительному вместо отрицания перспектив, по-прежнему несли знамя Гильдии до тех пор, пока она не оформилась в качестве признанной части Ордена Разума. Искра в буквальном смысле разгорелась одновременно с освоением электричества, поскольку эти учёные образовали группу Инженеров Электродинамики.

Добрую половину столетия Инженеры пропагандировали чудеса электричества, ценность экспериментального наблюдения и силу исследовательского духа. Их методы отступили пред лицом более рациональных устремлений новой Технократии. Желая погрузиться в неизведанное, оставшееся на задворках диких теорий и дискредитированных наук, Инженеры угрожали технократической идее безопасного, стабильного, систематичного научного мира. Осуждая методы Инженеров, Технократия наложила на них санкции, вплоть до публичного осуждения их любимых теорий. То, что Технократия объявила эфир фикцией, стало последней каплей. Конвенция взяла себе новое название - Сыны Эфира - и обратилась за помощью к Традициям.

В ходе нескольких следующих десятилетий, Эфириты альтернативным путём развивали современные теоретические науки и обновляли старые. От ранцевых двигателей до квантовой механики, от математики хаоса до эфирных кораблей - они всюду воплощали свою приверженность истинно вдохновенной науке в многочисленных оригинальных изобретениях. Их путешественники пересекали земной шар в качестве героев, чьи деяния – которые были слишком невероятными, чтобы зафиксировать их как факты – просачивались, вместо этого, в массовую литературу. И они продолжали мечтать - и строить.

Сегодня Сыны Эфира занимают видное место в Совете Традиций. Хотя многие считают их ненормальными или просто неуравновешенными, их устройства и изобретения иногда работают там, где другая магия бессильна. А их близкое знакомство с технологией наделяет их преимуществами в борьбе с Технократией. Поскольку наука проникает в бесконечное множество более тонких сфер, у Сынов Эфира появляется ещё больше новинок для изучения. Квантовая теория приемлет субъективное восприятие вселенной. Теория тёмной материи постулирует существование окружающего нас незримого, но массивного вещества — эфира. Сыны Эфира всегда обновляли старое, и это проявляется и в жизнеспособности их Традиции.

Учитывая беспокойную и хаотичную натуру большинства Эфиритов, неудивительно, что и сама Традиция им под стать. Учениками их обеспечивают научные аудитории и философские дискуссии. Причём нередко после открытия природы «Китаб аль-Аласир» - после того как истинный Учёный незаметно оставит экземпляр книги рядом со студентом. Студент, способный прорваться сквозь барьеры традиционной логики и реализовать собственные теории вопреки свойствам вселенной, может начать ученичество в качестве истинного Сына Эфира.

Единожды начавшись, развитие студента идет согласно академическому порядку. Эфириты ведут переписку и печатают журналы и газеты для пропаганды своих теорий. Публикация в «Парадигме» - журнале Эфиритов, посвященном универсальной науке - престижнейший из подобных трудов, но другие издания и публикации также могут иметь вес. Те, кто постоянно создают полезные и интересные теории - особенно те, кто собирают на их основе функционирующие устройства - заслуживают признания. Чем лучше развит студент и его теории, тем больше он заслуживает похвал. В итоге Сыны Эфира получают звания, такие как Доктор и Магистр Наук.

Раньше Верховной Палатой, руководившей всей Традицией, была Часовня Горизонт, расположенная недалеко от Парижа, но сейчас для обсуждения развития Традиции Учёные собираются в более незамысловатых помещениях. Как правило, Магистры Наук и Доктора составляют Верховную Палату, которая служит частично парламентским, а частично — академическим объединением. Однако, пусть студент и может служить в качестве «грубой рабочей силы», каждый истинный Учёный помнит, что вдохновение это глубоко личный подход, и придаёт значение идеям любого Эфирита. Теоретически.

ФракцииПравить

Эфириты склонны сбиваться в группы – даже несмотря на крайние несовпадения своих теорий. Часто несколько научных специалистов обмениваются знаниями в своих областях работы, чтобы совместно работать над крупным проектом, для которого требуются все их познания. Фракции Эфиритов, как правило, возникают из подобных объединений. Некоторые сообщества достаточно стабильны, чтобы привлекать новых членов и оставаться однородными.

Эфиронавты - пионеры космоса, исследующие пределы вселенной и других измерений в поисках новых чудес, чтобы принести их на Землю. Они посещают другие миры на своих мощных эфирных кораблях, саботируют работу Исследователей Неведомого и привозят образцы диковинок. Благодаря невероятным познаниям в области Материи некоторые из этих первопроходцев разработали теории, способные защитить их корабли от штормов, бушующих между стенами измерений, и их когда-то осмеиваемая группа может стать мощным инструментом по исследованию Умбры.

Хорошо организованные Утописты хотят с помощью Науки построить на Земле лучшее будущее. Эти Учёные не только распространяют эффективные устройства для улучшения качества жизни, но также и эффективные идеи - выражения чудес, надежды и единства. Их чувство социального долга заставляет их помогать другим и создавать необычные теории, доступные всем.

Немногочисленные оставшиеся Кибернавты – странники по Цифровой Сети, стремящиеся подчинить её своим желаниям. Эти Эфириты страстно верят, что Сеть является следующим полем боя Пробуждённых, и что сознание Спящих сделают выбор именно там. Разумеется, у большинства магов - то есть, Учёных - в наши дни есть намного более важные дела на Земле, поэтому фракция Кибернавтов теряет популярность. Тем не менее, Сеть - идеальное место, чтобы опробовать теории в виртуальном пространстве, где они с куда меньшей вероятностью повредят реальному миру.

Прогрессоры желают модернизировать Традицию, начиная с внутренней политики и структуры и вплоть до переработки теории и практики. Эта преимущественно женская фракция утверждает, что Традиция в ходе последних лет плохо справлялась с поддержанием социального развития, и что тенденция Эфиритов полагаться на устаревшие социальные конструкции и устаревшие технологии слишком ограничивает Традицию в целом. Большинство Прогрессоров хотят начать с переименования Традиции и введения более демократической системы правления.

Термин Безумный Ученый относится к тем Эфиритам, которые явно склонны создавать опасные устройства сомнительного назначения. Печально, но факт - гений Эфиритов нередко сочетается с некоторой неуравновешенностью, или со стремлением воспринимать «большую картину» в том виде, в каком она не соответствует сути задачи. Эти Эфириты породили легенды, подобные Доктору Франкенштейну, чьи достойные усилия были извращены до печального результата. Они являются не столько частью единой фракции, сколько примером известного феномена, существующего внутри Традиции.

И, наконец, Авантюристы – Учёные, которые полагаются не только на свое научное мастерство, но и на физические способности, сообразительность и смелость исследовать новые области мира, сражаться со «злодеями» и совершать героические поступки. Хотя многие могут насмехаться над ними как над упрощенцами, четырёхцветные наследники Дока Сэвиджа[1] и Джона Картера[2] определённо наделены некоторой ностальгической привлекательностью. Современные Авантюристы исповедуют более прагматичный подход, используя свою поразительную Науку для создания фантастических, но зачастую замаскированных, доспехов и оружия, чтобы с их помощью проводить свой крестовый поход против преступников, лицемеров и безумцев. Опять-таки, они являются не столько реальной силой внутри Традиции - нет никакого «Легиона Супергероев» - сколько новым подвидом ученых.

Если Технократы изучают вселенную как статичный шаблон, объяснимый с помощью соответствующей науки, Сыны Эфира отрицают подобное мнение, считая его глупым. Вселенная слишком безгранична и её изменения слишком многообразны, чтобы ею могла управлять какая-либо единая формула. Разумеется, сам факт наблюдения влияет на результат, как выяснила сама Технократия в ходе признания квантовой науки. Поэтому открытие и изобретение являются личными процессами, направляемыми удивлением и вдохновением индивидуума. Не бывает «невозможного» или «тупика» - это лишь путь, который кто-то другой не пожелал исследовать. Из «опровергнутых» теорий прошлого Сыны Эфира создают чудеса будущего.

Недостатки

Учитывая, насколько сильно различаются их теории, факт того, что сыны Эфира вообще могут общаться между собой, сам по себе является чудом. Их концепция науки в высшей степени индивидуальна уже по определению, даже в большей мере, чем магия других Традиций. У каждого отдельного Эфирита есть свое собственное мнение - практически во всём. В результате, двум Эфиритам бывает очень сложно найти общую почву при обсуждении своей практики, особенно если оба Эфирита придерживаются взаимоисключающих теорий. И оба они, разумеется, правы - это подтверждается тем, что изобретения обоих работают. Поскольку Эфириты с трудом могут достичь внутреннего понимания, почти невозможно представить, чтобы они стали понятны другим Традициям. Три любых Эфирита, обсуждающих магический вопрос, сразу выдадут на-гора пять-семь различных - и в равной степени невероятных - теорий. Эта индивидуализация очень осложняет Эфиритам возможность распространять свои сложные идеи и впечатляющие теории, и в ещё большей мере осложняет приспосабливание этих теорий к другим Традициям.

Теория и ПрактикаПравить

По мнению Сынов Эфира вся магия сводится к Науке. Восприятие определяет вселенную, и поэтому каждый учёный выстраивает собственную модель реальности. Отсюда индивидуум может выдвигать теории о принципах работы реальности в своём понимании, и эти теории позволяют ему творить. Благодаря интуитивному прозрению ученый создаёт изобретения, наделяет их искрой энергии и понимает их на таком уровне, который больше никому не доступен.

Изобретения Эфиритов, разумеется, глубоко индивидуальны. Одни - крайне причудливы, другие более практичны и основаны на «настоящей» науке, вроде фазоэнергетической защитной системы. Творческие склонности каждого отдельного ученого влияют на его стиль. Поэтому некоторые Эфириты пользуются большими, громоздкими творениями, порожденными технологиями 1950-ых или более ранних годов, в то время как другие создают новые ответвления современной технологии и творят чудесные компактные и удобные устройства. Некоторые Эфириты также экспериментируют и с ментальными способностями, физическими феноменами и псевдомистицизмом - особенно те, что относятся к группировке Авантюристов.

Когда Эфирит выводит новую теорию и строит на её основе изобретение, распространённой практикой является уведомление об этом с помощью периодических изданий сообщества. Таким образом, каждый Эфирит сможет изучить теорию, определить её персональную действенность и использовать или видоизменить по своему желанию. Именно таким образом великое множество простых изобретений было распространено среди всех Эфиритов. Там, где для создания повторяющихся эффектов другие Традиции могли бы полагаться на Заклятия, у Эфиритов есть вещицы и формулы, которые были распространены, отточены и проверены временем.

Использование особых материалов зависит от конкретного ученого. Некоторые берут для своей работы преимущественно один уникальный материал - самым распространённым примером является эфир - в то время как другие более прагматичны. Ученые известны тем, что пользуются всем подряд - от тщательно и вручную изготовленных волокон и деталей из плутония, серебра, биоматериалов или ещё более странных веществ, до устройств, построенных на основе устаревшей техники, переделанной для выполнения новых функций. Скажем, роботов, собранных из кухонных комбайнов.

• Сфера Специализации: Материя
• Распространенные Фокусы: компьютеры, эфирные защитные очки, инженерные схемы, ручные инструменты, математические конструкции, ментальные дисциплины, научные измерительные приборы, особые сплавы, хронометры
• Концепции: астронавт, любитель гаджетов, медик, натурфилософ, специалист в области общественных наук, инженер-теоретик, торговец
• Цитата: Истинное чудо наук не в их способности объяснить вселенную, но в их возможности задавать новые вопросы.
• Акашийское Братство: Их монахи обучают полезной дисциплине и ментальным техникам, но должны осознать силу материальных наук.
• Небесный Хор: Преклонение перед божественным - это очень хорошо. Но лишь если оно не заслоняет личного развития.
• Культ Экстаза: Они отлично подходят, чтобы обмыть новое изобретение!
• Толкователи Грез: Совершенно непостижимы.
• Эвтанатос: Как можно настолько увлечься смертью, чтобы жить ею?
• Орден Гермеса: Повторяемые формулы, но слишком жесткие для истинного вдохновения.
• Вербена: Разве черная магия не вымерла в Темные Века?
• Адепты Виртуальности: Они слишком полагаются на фантазии, но создают кое-какие полезные игрушки.
• Пустые: Не бывает вдохновения без искры духа.

Источник — Mage: the Ascension Revised страница 69

1. Док Сэвидж — герой серии приключенческих романов и комиксов 30-ых годов. Переиздавались в 60-е.
2. Джон Картер — главный герой «Марсианского цикла» романов Эдгара Райса Берроуза. Переиздавались в 60-е.

ru.oldwod.wikia.com

Сыны Эфира | Мир Тьмы вики

Не вся наука должна быть банальным и жестко регламентированным процессом, как это провозглашает Технократия. Так утверждают Сыны Эфира, и они претворяют в жизнь именно то, что исповедуют. Сыны Эфира пользуются всем - от безумных чудес науки викторианской эпохи до ультрасовременных альтернативных научных теорий. Если другие техномаги исследуют новые миры, Сыны Эфира берут выброшенный мусор технологии и превращают его в порождения своей фантазии. Для них не бывает слишком странных изобретений, слишком причудливых теорий - они находят способ модифицировать и использовать что угодно. Противоречия? Невыполнимость? Чепуха - есть лишь двери, пока ещё не открытые Наукой!

У Сынов Эфира, чьи корни прослеживаются до Средних Веков и которые в последнее время пережили серию изменений, весьма сложное прошлое. Фундаментальные принципы Традиции описаны в документе под названием Китаб аль-Аласир, Книге Эфира, в которой ранние философы выдвинули идею науки, базирующейся не на наблюдениях, а на вере. Этот документ, предположительно основанный на трудах древних философов и переведённый с помощью нескольких систем тайнописи, в итоге всплыл в Испании 12-ого века, где пара инициативных мистиков - кустарь-Герметист и Храмовник - отнеслись к этому учению всерьёз. Они создали Гильдию Натурфилософов, направленную на изучение метафизики и мистицизма. Совместно с наиболее здравомыслящими тружениками Ренессанса, эти гильдийцы устремились к созданию новых творений и изобретений. Однако, если Орден Разума провозглашал рациональное и постижимое состояние вселенной, Гильдия полагала, что творение работает благодаря искре гения в человеке, что вселенная безгранична до тех пор, пока её таковой считают.

Гильдия Натурфилософов сумела выжить, пусть и в неявной форме, укрывшись среди различных групп творческих первопроходцев, так никогда по-настоящему и не объединяясь со времён своих основателей. Тем не менее, эпоха Ренессанса сменилась веком технологий, благодаря которому появились возможности, о которых раньше человечество не могло и мечтать. Те, кто сумел разглядеть эти возможности, кто стремился к чему-нибудь значительному вместо отрицания перспектив, по-прежнему несли знамя Гильдии до тех пор, пока она не оформилась в качестве признанной части Ордена Разума. Искра в буквальном смысле разгорелась одновременно с освоением электричества, поскольку эти учёные образовали группу Инженеров Электродинамики.

Добрую половину столетия Инженеры пропагандировали чудеса электричества, ценность экспериментального наблюдения и силу исследовательского духа. Их методы отступили пред лицом более рациональных устремлений новой Технократии. Желая погрузиться в неизведанное, оставшееся на задворках диких теорий и дискредитированных наук, Инженеры угрожали технократической идее безопасного, стабильного, систематичного научного мира. Осуждая методы Инженеров, Технократия наложила на них санкции, вплоть до публичного осуждения их любимых теорий. То, что Технократия объявила эфир фикцией, стало последней каплей. Конвенция взяла себе новое название - Сыны Эфира - и обратилась за помощью к Традициям.

В ходе нескольких следующих десятилетий, Эфириты альтернативным путём развивали современные теоретические науки и обновляли старые. От ранцевых двигателей до квантовой механики, от математики хаоса до эфирных кораблей - они всюду воплощали свою приверженность истинно вдохновенной науке в многочисленных оригинальных изобретениях. Их путешественники пересекали земной шар в качестве героев, чьи деяния – которые были слишком невероятными, чтобы зафиксировать их как факты – просачивались, вместо этого, в массовую литературу. И они продолжали мечтать - и строить.

Сегодня Сыны Эфира занимают видное место в Совете Традиций. Хотя многие считают их ненормальными или просто неуравновешенными, их устройства и изобретения иногда работают там, где другая магия бессильна. А их близкое знакомство с технологией наделяет их преимуществами в борьбе с Технократией. Поскольку наука проникает в бесконечное множество более тонких сфер, у Сынов Эфира появляется ещё больше новинок для изучения. Квантовая теория приемлет субъективное восприятие вселенной. Теория темной материи постулирует существование окружающего нас незримого, но массивного вещества — эфира. Сыны Эфира всегда обновляли старое, и это проявляется и в жизнеспособности их Традиции.

Учитывая беспокойную и хаотичную натуру большинства Эфиритов, неудивительно, что и сама Традиция им под стать. Учениками их обеспечивают научные аудитории и философские дискуссии. Причем нередко после открытия природы Китаб аль-Аласир - после того как истинный Учёный незаметно оставит экземпляр книги рядом со студентом. Студент, способный прорваться сквозь барьеры традиционной логики и реализовать собственные теории вопреки свойствам вселенной, может начать ученичество в качестве истинного Сына Эфира.

Единожды начавшись, развитие студента идет согласно академическому порядку. Эфириты ведут переписку и печатают журналы и газеты для пропаганды своих теорий. Публикация в «Парадигме» - журнале Эфиритов, посвященном универсальной науке - престижнейший из подобных трудов, но другие издания и публикации также могут иметь вес. Те, кто постоянно создают полезные и интересные теории - особенно те, кто собирают на их основе функционирующие устройства - заслуживают признания. Чем лучше развит студент и его теории, тем больше он заслуживает похвал. В итоге Сыны Эфира получают звания, такие как Доктор и Магистр Наук.

Раньше Верховной Палатой, руководившей всей Традицией, была Часовня Горизонт, расположенная недалеко от Парижа, но сейчас для обсуждения развития Традиции Учёные собираются в более незамысловатых помещениях. Как правило, Магистры Наук и Доктора составляют Верховную Палату, которая служит частично парламентским, а частично — академическим объединением. Однако, пусть студент и может служить в качестве «грубой рабочей силы», каждый истинный Учёный помнит, что вдохновение это глубоко личный подход, и придаёт значение идеям любого Эфирита. Теоретически.

Эфириты склонны сбиваться в группы – даже несмотря на крайние несовпадения своих теорий. Часто несколько научных специалистов обмениваются знаниями в своих областях работы, чтобы совместно работать над крупным проектом, для которого требуются все их познания. Фракции Эфиритов, как правило, возникают из подобных объединений. Некоторые сообщества достаточно стабильны, чтобы привлекать новых членов и оставаться однородными.

Если Технократы изучают вселенную как статичный шаблон, объяснимый с помощью соответствующей науки, Сыны Эфира отрицают подобное мнение, считая его глупым. Вселенная слишком безгранична и её изменения слишком многообразны, чтобы ею могла управлять какая-либо единая формула. Разумеется, сам факт наблюдения влияет на результат, как выяснила сама Технократия в ходе признания квантовой науки. Поэтому открытие и изобретение являются личными процессами, направляемыми удивлением и вдохновением индивидуума. Не бывает «невозможного» или «тупика» - это лишь путь, который кто-то другой не пожелал исследовать. Из «опровергнутых» теорий прошлого Сыны Эфира создают чудеса будущего.

Учитывая, насколько сильно различаются их теории, факт того, что сыны Эфира вообще могут общаться между собой, сам по себе является чудом. Их концепция науки в высшей степени индивидуальна уже по определению, даже в большей мере, чем магия других Традиций. У каждого отдельного Эфирита есть свое собственное мнение - практически во всём. В результате, двум Эфиритам бывает очень сложно найти общую почву при обсуждении своей практики, особенно если оба Эфирита придерживаются взаимоисключающих теорий. И оба они, разумеется, правы - это подтверждается тем, что изобретения обоих работают. Поскольку Эфириты с трудом могут достичь внутреннего понимания, почти невозможно представить, чтобы они стали понятны другим Традициям. Три любых Эфирита, обсуждающих магический вопрос, сразу выдадут на-гора пять-семь различных - и в равной степени невероятных - теорий. Эта индивидуализация очень осложняет Эфиритам возможность распространять свои сложные идеи и впечатляющие теории, и в ещё большей мере осложняет приспосабливание этих теорий к другим Традициям.

Теория и ПрактикаПравить

По мнению Сынов Эфира вся магия сводится к Науке. Восприятие определяет вселенную, и поэтому каждый учёный выстраивает собственную модель реальности. Отсюда индивидуум может выдвигать теории о принципах работы реальности в своём понимании, и эти теории позволяют ему творить. Благодаря интуитивному прозрению ученый создаёт изобретения, наделяет их искрой энергии и понимает их на таком уровне, который больше никому не доступен.

Изобретения Эфиритов, разумеется, глубоко индивидуальны. Одни - крайне причудливы, другие более практичны и основаны на «настоящей» науке, вроде фазоэнергетической защитной системы. Творческие склонности каждого отдельного ученого влияют на его стиль. Поэтому некоторые Эфириты пользуются большими, громоздкими творениями, порожденными технологиями 1950-ых или более ранних годов, в то время как другие создают новые ответвления современной технологии и творят чудесные компактные и удобные устройства. Некоторые Эфириты также экспериментируют и с ментальными способностями, физическими феноменами и псевдомистицизмом - особенно те, что относятся к группировке Авантюристов.

Когда Эфирит выводит новую теорию и строит на её основе изобретение, распространённой практикой является уведомление об этом с помощью периодических изданий сообщества. Таким образом, каждый Эфирит сможет изучить теорию, определить её персональную действенность и использовать или видоизменить по своему желанию. Именно таким образом великое множество простых изобретений было распространено среди всех Эфиритов. Там, где для создания повторяющихся эффектов другие Традиции могли бы полагаться на Заклятия, у Эфиритов есть вещицы и формулы, которые были распространены, отточены и проверены временем.

Использование особых материалов зависит от конкретного ученого. Некоторые берут для своей работы преимущественно один уникальный материал - самым распространённым примером является эфир - в то время как другие более прагматичны. Ученые известны тем, что пользуются всем подряд - от тщательно и вручную изготовленных волокон и деталей из плутония, серебра, биоматериалов или ещё более странных веществ, до устройств, построенных на основе устаревшей техники, переделанной для выполнения новых функций. Скажем, роботов, собранных из кухонных комбайнов.

• Сфера Специализации: Материя
• Распространенные Фокусы: Компьютеры, эфирные защитные очки, инженерные схемы, ручные инструменты, математические конструкции, ментальные дисциплины, научные измерительные приборы, особые сплавы, хронометры
• Концепции: астронавт, любитель гаджетов, медик, натурфилософ, специалист в области общественных наук, инженер-теоретик, торговец

Истинное чудо наук не в их способности объяснить вселенную, но в их возможности задавать новые вопросы.

• Акашийское Братство: Их монахи обучают полезной дисциплине и ментальным техникам, но должны осознать силу материальных наук.
• Небесный Хор: Преклонение перед божественным - это очень хорошо. Но лишь если оно не заслоняет личного развития.
• Культ Экстаза: Они отлично подходят, чтобы обмыть новое изобретение!
• Толкователи Грез: Совершенно непостижимы.
• Эвтанатос: Как можно настолько увлечься смертью, чтобы жить ею?
• Орден Гермеса: Повторяемые формулы, но слишком жесткие для истинного вдохновения.
• Вербена: Разве черная магия не вымерла в Темные Века?
• Адепты Виртуальности: Они слишком полагаются на фантазии, но создают кое-какие полезные игрушки.
• Пустые: Не бывает вдохновения без искры духа.

ru.wod.wikia.com

Глава первая Сын эфира. Святой Рейтинг. Домовец Александр

Глава первая

Сын эфира

Когда приземистый микроавтобус с крупной бортовой надписью «Сыны эфира» подкатил к студии Останкино-7, сидевший рядом с водителем Фёдор сладко потянулся необъятным телом в камуфляже, и с тихой радостью осознал, что последнее дежурство перед отпуском позади. Стало быть, можно расслабляться.

– Кочумай, сынки! – лениво сказал он дружинникам, выбираясь из машины.

Июльское утро окатило не по-раннему жаркими лучами солнца. Сейчас бы по пиву и на пляж… Нет, не так. Сегодня надо как следует отоспаться. Пиво, впрочем, не возбраняется. Завтра наведаться в банкомат за отпускными. А ещё через пару дней рвануть на море вместе с Анечкой из «Гламура». Или с Танечкой из «Автошоу». Или даже с Манечкой из «Кошмар-ТВ». Кого первую уболтает, с той и рванёт.

Личная жизнь Фёдора не складывалась. Или, напротив, складывалась удачно, – это как посмотреть. Словом, он был холост. Хотя с женщинами у него всё было в порядке. Не красавец, русоволосый Фёдор брал замечательно лёгким нравом, белозубой улыбкой и добродушной внешностью. Свою роль также играли широкие плечи и мощные бицепсы. Похоже, этот коктейль действовал безотказно, потому что от девушек не было отбоя. Фёдор и не отбивался.

Шагая по бескрайнему первому этажу в караулку, сын эфира машинально фиксировал новостные картинки на видеопанелях.

Труженики Чугуевского комбината прикладного дизайна завершили строительство небольшой страны для съёмки сериалов «Глухарь в полёте», «Глухарь в засаде» и «Глухарь в натуре».

Беременная москвичка Фенькина, следуя указаниям канала «Эскулап-ТВ», приняла роды сама у себя.

Скандально известный латиноамериканский режиссёр Пабло Бабло завершил работу над телеэпопеей «Кубинские казаки».

Выпускница «Фабрики снов» Жанна Бонапарт, нашумевшая клипом «Я конкретно твоя», не исключает своего участия в ближайших парламентских телевыборах.

В Северной Атлантике инквизиция арестовала пиратское судно – плавучую фабрику по производству контрафактных видеодисков. Под крики «Смерть авторским правам!» видеопираты отстреливались до последнего…

Видеопираты, Северная Атлантика – оно, конечно… Но и отделению Фёдора на сегодняшнем дежурстве скучать не пришлось.

Поздно вечером на бульваре Кати Стриженовой взяли целую шайку – громили общественные видеопанели. То ли обычная шпана, то ли еретики… Ну, это пусть инквизиция разбирается.

Ночью выдалась операция посложнее. На улице имени Якубовича поймали с поличным банду сетевых взломщиков. Пока один стоял на стрёме, двое других делали врезку в телекабель. Потом, уже в наручниках, парни клялись, что, дескать, работали только для себя, век «Нашу Рашу» не видать… Для себя, щас!

В последнее время взлом кабельных телесетей поставили на конвейер. Мафия собирала заказы на врезки с целых кварталов. Стены домов были внаглую обклеены объявлениями типа «Экономное предложение! 1250 каналов по цене 300! Конфиденциальность гарантируется! Телефон…». Обыватели охотно экономили. В свою очередь, криминал работал быстро, качественно, можно сказать, филигранно. Врезки в телекабель делали настолько аккуратно и малозаметно, что техники-смотрители разводили руками. Каналы несли огромные убытки.

Но, конечно, главное событие дежурства пришлось под утро…

– Федь, а Федь!

Из-под настенной видеопанели высунулась мелкая, размером с небольшую дыню, призрачная голова. Можно сказать, контур головы. Фантомашка.

За последние десятилетия потоки информации в атмосфере сгустились настолько, что повсюду стали спонтанно возникать информационные создания совершенно фантомного вида. Выглядели они как маленькие белёсые облачка, карикатурно похожие на людей. В народе их мигом окрестили фантомашками. Это были бесполые и совершенно безобидные, экологически чистые, до жути любопытные существа. Носились взад-вперёд, разносили сплетни и новости. При случае сотрудничали с органами – стучали по мелочам. Причём совершенно бесплатно, на голом энтузиазме.

– Кому Федя, а кому Фёдор Николаевич, ёксель-моксель, – наставительно поправил сын эфира, символически щёлкая создание по лбу. Пальцы, как всегда, провалились в пустоту. – Чего тебе?

– Да ладно, – огрызнулся фантомашка. – Будь проще, и к тебе потянутся. А правда, что ты сегодня ночью взял притон?

– Ну, не я один, – скромно сказал Фёдор.

Жаркое выдалось дело. Хозяева притона отбивались, как черти, двоих бойцов ранили. А как не отбиваться! Крутили там «Семнадцать мгновений весны», «Тени исчезают в полдень», «Угрюм-реку» и другие тяжёлые сериалы. За такое простым колпаком не отделаешься, терять нечего… Как-то раз Фёдор втихаря взял диск из конфиската и глубокой ночью посмотрел дома одну серию «Вечного зова». Всего одну! А какая потом ломка… Мысли всякие лезли, тревога душила, бессонница мучила. И, самое страшное, хотелось ещё. Пришлось одним духом посмотреть пять выпусков реалити-шоу «Дурдом-2» – только тогда отпустило…

– Большое дело сделал. Пахнет благодарностью в приказе, – глубокомысленно сказал фантомашка.

– Да ладно, – хохотнул Фёдор, – «спасибо» много, три рубля в самый раз.

Премия к отпуску милое дело… А вообще-то фантомашка прав. Видеопритоны – криминал особо опасный. Силовики давно бьют тревогу. Незаконный оборот запрещённых сериалов растёт, спрос на легальную телепродукцию падает. Каналы теряют рейтинги, и беда не только в этом. От подпольных просмотров до подпольного чтения – рукой подать. А это, знаете ли…

Караулка привычно встретила запахом сапог и зычным солдатским разноголосьем. Однообразно экипированные сыны эфира смачно обсуждали события минувшей ночи. Наскоро перекрестившись на икону Эрнста-Угодника, Фёдор сдал табельную шпагу и поспешил на развод.

Как обычно, командир дружины полковник Хоробрых раздал всем сестрам по серьгам. Заложив руки за спину и размеренно шагая вдоль шеренги дюжих парней в синих беретах, слуга царю – отец солдатам неторопливо анализировал итоги суточного дежурства.

Отделение номер один предотвратило крупную разборку в кафе «У Цекало», где поклонники КВН пошли стенка на стенку с фанатами «Что? Где? Когда?». Молодцы.

Отделение номер два полночи ловило автобус, в котором отвязный молодняк устроил сексуальную оргию, выдавая репортаж он-лайн в эфир подпольного канала. Слишком долго ловили – несколько оргазмов на экраны таки просочились.

Отделение номер три захватило тайное логово секты «Свидетелей Интернета». Застукали прямо во время чёрной мессы, когда изуверы приступили к ритуальному жертвоприношению: расчленяли видеопанель. При этом взятый на месте преступления садист-блогер искусал одного бойца. Отличная операция и почти без потерь…

Однако главной похвалы удостоилось отделение, которым командовал Фёдор. Как и предсказывал фантомашка, за ликвидацию видеопритона ему была объявлена благодарность в приказе.

– Служу эфиру! – гаркнул Фёдор, преданно глядя на Хоробрых.

Премии, значит, не будет. Полковник дважды за одно и то же не поощряет. Строг, но справедлив.

После развода, который традиционно завершился коллективной молитвой святому Рейтингу, командир пригласил Фёдора к себе.

Кабинет Хоробрых бойцу нравился. По контрасту с суровой внешностью и колючим характером, служебные апартаменты полковника были трогательно-уютными, даже старомодными. Видеопанели не менялись, должно быть, года три. Стол и стулья для посетителей выглядели словно реквизит знаменитого ретро-сериала «И я была девушкой юной». А картина кисти неизвестного художника «Подвижник Познер на строительстве телемоста между сверхдержавами» вообще выцвела от времени. Командира заметно тянуло на старину.

Похоже, полковник был чем-то озабочен. Не глядя на Фёдора, он то перебирал бумаги, то ерошил седые усы, то машинально поглаживал бронзовый бюстик праведницы Малышевой. Обычно бесстрастное лицо благородного кирпичного оттенка сейчас выражало неловкость. Фёдор терпеливо ждал. Наконец Хоробрых достал из верхнего ящика лист бумаги, в котором боец признал собственный рапорт на отпуск.

– Значит, отдыхать собрался? – неловко спросил командир, кашлянув.

– Собрался, Василий Павлович, – подтвердил Фёдор с широкой улыбкой. – Да вы сами предварительно согласовали.

– С кем едешь?

Фёдор замялся. Не объяснять же полковнику расклады с Анечкой, Танечкой и Манечкой.

– Да вот, ищу добровольцев, – туманно сказал он.

– Можешь не искать, – буркнул Хоробрых. – Отпуск отменяется.

– Как?!

– Молча. Вернее сказать, откладывается… – Уловив горестный вопрос в глазах бойца, командир со вздохом уточнил: – На неопределённый срок.

Море, пальмы и девочки растаяли в прощальной дымке. Фёдор в жутком расстройстве уставился на полковника. От кого другого, но от Хоробрых такого подвоха он не ожидал.

Василий Павлович был ему вместо отца. Когда Фёдору исполнилось восемнадцать лет, родной отец, барон мелкого регионального канала, отправил его в столицу устраивать судьбу и карьеру. При этом он смог дать сыну лишь старенький внедорожник, тощую кредитную карту и рекомендательное видеописьмо к старому другу-земляку Хоробрых. За прошедшие годы тот дослужился до полковника, командовал дружиной сынов эфира, и, по слухам, был в фаворе у императора.

Путешествие в столицу не заладилось. На автостоянке гостиницы, где Фёдор остановился на ночлег, какие-то отморозки принялись издеваться над годом выпуска его джипа. Юноша, отличавшийся недюжинной силой и буйным нравом, кинулся в драку. Он уложил двоих, но остальные трое уложили его. Придя в себя, Фёдор обнаружил, что шины внедорожника проколоты, а кредитка, мобильник и диск с видеописьмом исчезли.

Кое-как добравшись до столицы, юный провинциал явился к полковнику Хоробрых. Против ожидания, рекомендательное письмо не понадобилось. От природы Фёдор был копией отца, которого Василий Павлович помнил и любил. Старый бездетный холостяк приветил парня, устроил на силовой факультет прикладной телеакадемии, а после выпуска забрал к себе в дружину. Так Фёдор стал сыном эфира. И никогда полковнику не приходилось за него краснеть. Что касается Фёдора, то Василия Павловича он любил, уважал и считал вторым отцом.

Но теперь боец, насупившись, пережёвывал глухую обиду. Как это так – лишить законного отпуска? С какой стати? И вообще, за что весь год боролись?

– Нечего сопеть, – прикрикнул командир, стукнув ладонью по столу. – От меня потребовали лучшего бойца. А ты и есть лучший! Так что извини, друг ситный, ничего поделать не могу. Придётся отгулять в другой раз.

– И кому же это потребовался лучший боец, ёксель-моксель? – со вздохом спросил Фёдор.

После того, как он с двухлетним отрывом от службы окончил Хаудуюдуньскую школу боевых искусств, равных ему среди сынов эфира и впрямь не было. Да и среди гвардейцев-инквизиторов тоже.

– Кому потребовался? – переспросил полковник.

Встав, он обогнул стол и сел напротив Фёдора. Приблизил лицо к лицу. Пристально посмотрел в глаза.

– Есть такое слово… – негромко начал он.

– Слово «надо»? – горько пошутил Фёдор.

– Да нет, – сказал Хоробрых, отмахнувшись. – Надо – это само собой. Есть другое слово: экспедиция.

– Куда? – с интересом спросил Фёдор.

Старый вояка невольно оглянулся и дёрнул щекой.

– Лучше не спрашивай, – произнёс он хмуро.

librolife.ru

Глава первая Сын эфира - Святой Рейтинг - Александр Домовец - rutlib4.com

Глава первая Сын эфира

Когда приземистый микроавтобус с крупной бортовой надписью «Сыны эфира» подкатил к студии Останкино-7, сидевший рядом с водителем Фёдор сладко потянулся необъятным телом в камуфляже, и с тихой радостью осознал, что последнее дежурство перед отпуском позади. Стало быть, можно расслабляться.

– Кочумай, сынки! – лениво сказал он дружинникам, выбираясь из машины.

Июльское утро окатило не по-раннему жаркими лучами солнца. Сейчас бы по пиву и на пляж… Нет, не так. Сегодня надо как следует отоспаться. Пиво, впрочем, не возбраняется. Завтра наведаться в банкомат за отпускными. А ещё через пару дней рвануть на море вместе с Анечкой из «Гламура». Или с Танечкой из «Автошоу». Или даже с Манечкой из «Кошмар-ТВ». Кого первую уболтает, с той и рванёт.

Личная жизнь Фёдора не складывалась. Или, напротив, складывалась удачно, – это как посмотреть. Словом, он был холост. Хотя с женщинами у него всё было в порядке. Не красавец, русоволосый Фёдор брал замечательно лёгким нравом, белозубой улыбкой и добродушной внешностью. Свою роль также играли широкие плечи и мощные бицепсы. Похоже, этот коктейль действовал безотказно, потому что от девушек не было отбоя. Фёдор и не отбивался.

Шагая по бескрайнему первому этажу в караулку, сын эфира машинально фиксировал новостные картинки на видеопанелях.

Труженики Чугуевского комбината прикладного дизайна завершили строительство небольшой страны для съёмки сериалов «Глухарь в полёте», «Глухарь в засаде» и «Глухарь в натуре».

Беременная москвичка Фенькина, следуя указаниям канала «Эскулап-ТВ», приняла роды сама у себя.

Скандально известный латиноамериканский режиссёр Пабло Бабло завершил работу над телеэпопеей «Кубинские казаки».

Выпускница «Фабрики снов» Жанна Бонапарт, нашумевшая клипом «Я конкретно твоя», не исключает своего участия в ближайших парламентских телевыборах.

В Северной Атлантике инквизиция арестовала пиратское судно – плавучую фабрику по производству контрафактных видеодисков. Под крики «Смерть авторским правам!» видеопираты отстреливались до последнего…

Видеопираты, Северная Атлантика – оно, конечно… Но и отделению Фёдора на сегодняшнем дежурстве скучать не пришлось.

Поздно вечером на бульваре Кати Стриженовой взяли целую шайку – громили общественные видеопанели. То ли обычная шпана, то ли еретики… Ну, это пусть инквизиция разбирается.

Ночью выдалась операция посложнее. На улице имени Якубовича поймали с поличным банду сетевых взломщиков. Пока один стоял на стрёме, двое других делали врезку в телекабель. Потом, уже в наручниках, парни клялись, что, дескать, работали только для себя, век «Нашу Рашу» не видать… Для себя, щас!

В последнее время взлом кабельных телесетей поставили на конвейер. Мафия собирала заказы на врезки с целых кварталов. Стены домов были внаглую обклеены объявлениями типа «Экономное предложение! 1250 каналов по цене 300! Конфиденциальность гарантируется! Телефон…». Обыватели охотно экономили. В свою очередь, криминал работал быстро, качественно, можно сказать, филигранно. Врезки в телекабель делали настолько аккуратно и малозаметно, что техники-смотрители разводили руками. Каналы несли огромные убытки.

Но, конечно, главное событие дежурства пришлось под утро…

– Федь, а Федь!

Из-под настенной видеопанели высунулась мелкая, размером с небольшую дыню, призрачная голова. Можно сказать, контур головы. Фантомашка.

За последние десятилетия потоки информации в атмосфере сгустились настолько, что повсюду стали спонтанно возникать информационные создания совершенно фантомного вида. Выглядели они как маленькие белёсые облачка, карикатурно похожие на людей. В народе их мигом окрестили фантомашками. Это были бесполые и совершенно безобидные, экологически чистые, до жути любопытные существа. Носились взад-вперёд, разносили сплетни и новости. При случае сотрудничали с органами – стучали по мелочам. Причём совершенно бесплатно, на голом энтузиазме.

– Кому Федя, а кому Фёдор Николаевич, ёксель-моксель, – наставительно поправил сын эфира, символически щёлкая создание по лбу. Пальцы, как всегда, провалились в пустоту. – Чего тебе?

– Да ладно, – огрызнулся фантомашка. – Будь проще, и к тебе потянутся. А правда, что ты сегодня ночью взял притон?

– Ну, не я один, – скромно сказал Фёдор.

Жаркое выдалось дело. Хозяева притона отбивались, как черти, двоих бойцов ранили. А как не отбиваться! Крутили там «Семнадцать мгновений весны», «Тени исчезают в полдень», «Угрюм-реку» и другие тяжёлые сериалы. За такое простым колпаком не отделаешься, терять нечего… Как-то раз Фёдор втихаря взял диск из конфиската и глубокой ночью посмотрел дома одну серию «Вечного зова». Всего одну! А какая потом ломка… Мысли всякие лезли, тревога душила, бессонница мучила. И, самое страшное, хотелось ещё. Пришлось одним духом посмотреть пять выпусков реалити-шоу «Дурдом-2» – только тогда отпустило…

– Большое дело сделал. Пахнет благодарностью в приказе, – глубокомысленно сказал фантомашка.

– Да ладно, – хохотнул Фёдор, – «спасибо» много, три рубля в самый раз.

Премия к отпуску милое дело… А вообще-то фантомашка прав. Видеопритоны – криминал особо опасный. Силовики давно бьют тревогу. Незаконный оборот запрещённых сериалов растёт, спрос на легальную телепродукцию падает. Каналы теряют рейтинги, и беда не только в этом. От подпольных просмотров до подпольного чтения – рукой подать. А это, знаете ли…

Караулка привычно встретила запахом сапог и зычным солдатским разноголосьем. Однообразно экипированные сыны эфира смачно обсуждали события минувшей ночи. Наскоро перекрестившись на икону Эрнста-Угодника, Фёдор сдал табельную шпагу и поспешил на развод.

Как обычно, командир дружины полковник Хоробрых раздал всем сестрам по серьгам. Заложив руки за спину и размеренно шагая вдоль шеренги дюжих парней в синих беретах, слуга царю – отец солдатам неторопливо анализировал итоги суточного дежурства.

Отделение номер один предотвратило крупную разборку в кафе «У Цекало», где поклонники КВН пошли стенка на стенку с фанатами «Что? Где? Когда?». Молодцы.

Отделение номер два полночи ловило автобус, в котором отвязный молодняк устроил сексуальную оргию, выдавая репортаж он-лайн в эфир подпольного канала. Слишком долго ловили – несколько оргазмов на экраны таки просочились.

Отделение номер три захватило тайное логово секты «Свидетелей Интернета». Застукали прямо во время чёрной мессы, когда изуверы приступили к ритуальному жертвоприношению: расчленяли видеопанель. При этом взятый на месте преступления садист-блогер искусал одного бойца. Отличная операция и почти без потерь…

Однако главной похвалы удостоилось отделение, которым командовал Фёдор. Как и предсказывал фантомашка, за ликвидацию видеопритона ему была объявлена благодарность в приказе.

– Служу эфиру! – гаркнул Фёдор, преданно глядя на Хоробрых.

Премии, значит, не будет. Полковник дважды за одно и то же не поощряет. Строг, но справедлив.

После развода, который традиционно завершился коллективной молитвой святому Рейтингу, командир пригласил Фёдора к себе.

Кабинет Хоробрых бойцу нравился. По контрасту с суровой внешностью и колючим характером, служебные апартаменты полковника были трогательно-уютными, даже старомодными. Видеопанели не менялись, должно быть, года три. Стол и стулья для посетителей выглядели словно реквизит знаменитого ретро-сериала «И я была девушкой юной». А картина кисти неизвестного художника «Подвижник Познер на строительстве телемоста между сверхдержавами» вообще выцвела от времени. Командира заметно тянуло на старину.

Похоже, полковник был чем-то озабочен. Не глядя на Фёдора, он то перебирал бумаги, то ерошил седые усы, то машинально поглаживал бронзовый бюстик праведницы Малышевой. Обычно бесстрастное лицо благородного кирпичного оттенка сейчас выражало неловкость. Фёдор терпеливо ждал. Наконец Хоробрых достал из верхнего ящика лист бумаги, в котором боец признал собственный рапорт на отпуск.

– Значит, отдыхать собрался? – неловко спросил командир, кашлянув.

– Собрался, Василий Павлович, – подтвердил Фёдор с широкой улыбкой. – Да вы сами предварительно согласовали.

– С кем едешь?

Фёдор замялся. Не объяснять же полковнику расклады с Анечкой, Танечкой и Манечкой.

– Да вот, ищу добровольцев, – туманно сказал он.

– Можешь не искать, – буркнул Хоробрых. – Отпуск отменяется.

– Как?!

– Молча. Вернее сказать, откладывается… – Уловив горестный вопрос в глазах бойца, командир со вздохом уточнил: – На неопределённый срок.

Море, пальмы и девочки растаяли в прощальной дымке. Фёдор в жутком расстройстве уставился на полковника. От кого другого, но от Хоробрых такого подвоха он не ожидал.

Василий Павлович был ему вместо отца. Когда Фёдору исполнилось восемнадцать лет, родной отец, барон мелкого регионального канала, отправил его в столицу устраивать судьбу и карьеру. При этом он смог дать сыну лишь старенький внедорожник, тощую кредитную карту и рекомендательное видеописьмо к старому другу-земляку Хоробрых. За прошедшие годы тот дослужился до полковника, командовал дружиной сынов эфира, и, по слухам, был в фаворе у императора.

Путешествие в столицу не заладилось. На автостоянке гостиницы, где Фёдор остановился на ночлег, какие-то отморозки принялись издеваться над годом выпуска его джипа. Юноша, отличавшийся недюжинной силой и буйным нравом, кинулся в драку. Он уложил двоих, но остальные трое уложили его. Придя в себя, Фёдор обнаружил, что шины внедорожника проколоты, а кредитка, мобильник и диск с видеописьмом исчезли.

Кое-как добравшись до столицы, юный провинциал явился к полковнику Хоробрых. Против ожидания, рекомендательное письмо не понадобилось. От природы Фёдор был копией отца, которого Василий Павлович помнил и любил. Старый бездетный холостяк приветил парня, устроил на силовой факультет прикладной телеакадемии, а после выпуска забрал к себе в дружину. Так Фёдор стал сыном эфира. И никогда полковнику не приходилось за него краснеть. Что касается Фёдора, то Василия Павловича он любил, уважал и считал вторым отцом.

Но теперь боец, насупившись, пережёвывал глухую обиду. Как это так – лишить законного отпуска? С какой стати? И вообще, за что весь год боролись?

– Нечего сопеть, – прикрикнул командир, стукнув ладонью по столу. – От меня потребовали лучшего бойца. А ты и есть лучший! Так что извини, друг ситный, ничего поделать не могу. Придётся отгулять в другой раз.

– И кому же это потребовался лучший боец, ёксель-моксель? – со вздохом спросил Фёдор.

После того, как он с двухлетним отрывом от службы окончил Хаудуюдуньскую школу боевых искусств, равных ему среди сынов эфира и впрямь не было. Да и среди гвардейцев-инквизиторов тоже.

– Кому потребовался? – переспросил полковник.

Встав, он обогнул стол и сел напротив Фёдора. Приблизил лицо к лицу. Пристально посмотрел в глаза.

– Есть такое слово… – негромко начал он.

– Слово «надо»? – горько пошутил Фёдор.

– Да нет, – сказал Хоробрых, отмахнувшись. – Надо – это само собой. Есть другое слово: экспедиция.

– Куда? – с интересом спросил Фёдор.

Старый вояка невольно оглянулся и дёрнул щекой.

– Лучше не спрашивай, – произнёс он хмуро.

© RuTLib.com 2015-2016

rutlib4.com

Никола Тесла - вольный сын эфира

Странный ученый, нелюдимый, с лихорадочным блеском черных глаз. Ходили слухи, что Никола Тесла «родственник графа Дракулы» и сам вампир, не переносит солнечного света... А еще говорили, что он создал оружие, способное на куски разнести земной шар.

На самом деле Никола Тесла не имел никакого отношения к Дракуле. Наоборот, он родился в семье православного священника. А солнечного света, действительно, избегал -- потому что часто попадал под воздействие мощных электромагнитных полей и его нервы приобрели особую чувствительность. Яркий свет причинял боль глазам, тихие шорохи звучали, как раскаты грома. Зато он прекрасно видел в темноте.

Слухи о разрушительном оружии тоже не на пустом месте родились. Однажды Тесла проводил серию экспериментов, изучая процессы автоколебаний. И вдруг затряслись столы и шкафы в лаборатории. Потом зазвенели стекла в окнах... Прохожие на улицах услышали странный гул. Вибрировали здания, сыпались из окон стекла, лопались газовые и отопительные трубы, водопроводы. Это было Большое Нью-Йоркское землетрясение. Говорят, весь город не лег в руинах только потому, что Тесла вовремя отключил приборы. Правда, официальная наука утверждает, что эксперимент просто совпал по времени с природным катаклизмом. Но есть и другое мнение -- колебания земли вызвала работа его установки. Возможность эта не кажется совсем уж невероятной. Ведь речь идет о Николе Тесле !

Николу Тесла - величайшего изобретателя незаслуженно редко поминают в учебниках физики.

Он открыл переменный ток, флюоресцентный свет, беспроводную передачу энергии, построил первые электрические часы, турбину, двигатель на солнечной энергии. Он изобрёл радио раньше Маркони и Попова, получил трёхфазный ток раньше Доливо-Добровольского. На его патентах, в сущности, выросла вся энергетика ХХ века. Но этого ему было мало. Тесла несколько десятилетий работал над проблемой энергии всей Вселенной.

Изучал, что движет солнце и светила. Пытался сам научиться управлять космической энергией. И наладить связь другими мирами. Все это Тесла не считал своей заслугой. Уверял, что просто выполняет роль проводника идей, идущих из эфира.

Гениальный изобретатель родился в Сербии в городке Смилян в 1856 г. Уже в юности Тесла выглядел демонически: высокий рост, худоба, впалые щеки, пристальный взгляд горящих глаз. Его с самого детства преследовали странные видения: вспышки невидимого для других света. Порой он на многие часы погружался в созерцание каких-то иных, неизвестных миров, таких ярких, что путал их с явью. Из этого почти сумасшествия рождались совершенно рациональные технические идеи. Особенно увлекало юношу электричество. То, что огненными зигзагами рассекало небо и сыпалось нежными искорками с шерсти обласканного кота.

Отец видел в сыне будущего священника. Но вопреки его воле Никола отправился учиться в Высшую техническую школу города Грац (Австрия), затем – в Пражский университет. На втором курсе его осенила идея индукционного генератора переменного тока. Профессор, с которым Тесла поделился идеей, счел ее бредовой. Но это заключение только подстегнуло изобретателя, и в 1882 году, уже работая в Париже, он построил действующую модель. В 1884 году Тесла отправился покорять Америку. К Томасу Эдисону – с рекомендацией от парижского знакомого: "Я знаю двух великих людей. Один из них вы, второй - этот молодой человек".

До Нью-Йорка Никола добирался с приключениями. Перво-наперво его обокрали. В Америку путешественник прибыл голодным, без багажа, с четырьмя центами в кармане.

И сразу убедился, что это страна больших возможностей: увидел на Бродвее людей, пытающихся починить электромотор, и тут же заработал $20. Эдисон взял молодого электротехника в свою компанию, но трения между изобретателями начались сразу. Потому что они по-разному подходили к решению творческих задач.

Эдисону нравилось лишь то, что давало прибыль незамедлительно. Тесла занимался тем, что интересно. Все работы именитого американца базировались на постоянном токе. А тут какой-то серб с горящими глазами толкует про ток переменный. Эдисон так старался доказать опасность идей Теслы , что не постеснялся демонстративно убить переменным током собаку. Но не помогло. Победило -- мы знаем что. Ведь по проводам в наших квартирах и ныне течет переменный ток.

Главной же причиной разрыва было... расхождение во взглядах на происхождение электричества. Эдисон придерживался общеизвестной теории "движения заряженных частиц", у Теслы было иное видение.

В его теории электричества основополагающим было понятие эфира – некой невидимой субстанции, заполняющей весь мир и передающей колебания со скоростью, во много раз превосходящей скорость света. Каждый миллиметр пространства, полагал Тесла, насыщен безграничной, бесконечной энергией, которую нужно лишь суметь извлечь.

Теоретики современной физики так и не смогли дать толкование взглядам Теслы на физическую реальность. Почему он сам не сформулировал своей теории? Был ли он духовным предвестником новой цивилизации, в которой неисчерпаемым источником энергии будет асинхронность различных уровней физических процессов?

После разрыва с Эдисоном Теслу взял к себе известный промышленник Джордж Вестингауз, основатель компании "Вестингауз Электрик". В процессе работы на компанию он получает патенты на многофазные электрические машины, на асинхронный электродвигатель и на систему передачи электроэнергии посредством переменного многофазного тока.

И одновременно разрабатывает новые, невиданные способы передачи энергии. Как мы подключаем любой электроприбор в сеть? Вилкой - т.е. двумя проводниками.

Если подключим только один, тока не будет - цепь не замкнута. А Тесла демонстрировал передачу мощности по одному проводнику. Или вообще без проводов.

В ходе своей лекции об электромагнитном поле высокой частоты перед учеными Королевской академии он включал и выключал электродвигатель дистанционно, в его руках сами собой загорались электрические лампочки. В некоторых даже спирали не было – просто пустая колба. Шел 1892 год! После лекции физик Джон Релей пригласил Теслу в кабинет и торжественно провозгласил, указав на кресло: «Садитесь, пожалуйста. Это кресло великого Фарадея. После его смерти в нем никто не сидел».

Посетители Всемирной выставки 1893 года в Чикаго с ужасом смотрели, как худой, нервный ученый со смешной фамилией ежедневно пропускал через себя электроток напряжением в два миллиона вольт. По идее, от экспериментатора не должно было бы остаться и уголька. А Тесла улыбался как ни в чём не бывало, и в его руках ярко горели электролампы. Это теперь мы знаем, что убивает не напряжение, а сила тока и что ток высокой частоты проходит только по поверхностным покровам. Тогда этот фокус казался чудом.

В 1895 году Вестингауз ввел в строй крупнейшую в мире Ниагарскую ГЭС. Работали на ней мощные генераторы Теслы . Тогда же изобретатель сконструировал ряд радиоуправляемых самоходных механизмов – «телеавтоматов». В Мэдисон-Сквер-Гарден он продемонстрировал дистанционное управление маленькими лодочками. Люди сочли это колдовством. Те, кому удалось побывать в лаборатории Теслы, с ужасом вспоминали, как изобретатель жонглировал в воздухе светящимися сгустками энергии -- шаровыми молниями, -- и складывал их в чемодан. В 1898 году Тесла прикрепил некий приборчик к железной балке на чердаке здания, в котором находилась лаборатория. Вскоре начали вибрировать стены окружающих домов и люди в панике хлынули на улицу. Конечно же, это проделки "безумного изобретателя"! К дому Теслы немедленно помчались журналисты и полиция, но Тесла успел выключить и уничтожить свой вибратор. "Я мог бы обрушить Бруклинский мост за час", – признался он впоследствии. И уверял, что можно и Землю расколоть, нужен только подходящий вибратор и точный расчёт времени.

В конце позапрошлого века в Колорадо Спрингс для экспериментов Теслы была построена башня с большой медной сферой на верхушке. Там ученый генерировал потенциалы, которые разряжались стрелами молний длиной до 40 метров. Опыты сопровождались громовыми раскатами. Вокруг башни пылал огромный световой шар. Люди на улицах испуганно шарахались, с ужасом наблюдая, как между их ногами и землёй проскакивают искры. Лошади получали электрошоковые удары через железные подковы. Даже бабочки "беспомощно кружились кругами на своих крыльях, бьющих струйками синих ореолов".

На металлических предметах сияли "огни святого Эльма". Вся эта электрическая фантасмагория устраивалась не для того, чтобы пугать людей.

Цель опытов была иной: за двадцать пять миль от башни разом загорались 200 электрических лампочек. Электрический заряд был передан без проводов, через землю.

В конце концов громкие эксперименты в Колорадо Спрингс разрушили генератор на местной электростанции, пришлось вернуться в Нью-Йорк, где в 1900 году, по поручению банкира Джона Пирпонта Моргана, Тесла взялся за строительство Всемирной станции беспроволочной передачи энергии. Проект был основан на идее резонансной раскачки ионосферы, предусматривал участие 2000 человек и получил название "Wardenclyffe".

На острове Лонг-Айленд началось строительство огромного научного городка. Главным сооружением была каркасная башня высотой 57 метров с огромной медной "тарелкой" наверху - гигантским усилительным передатчиком. И со стальной шахтой, углубленной в землю на 36 метров. Пробный пуск невиданного сооружения состоялся в 1905 году и произвёл потрясающий эффект. "Тесла зажёг небо над океаном на тысячи миль", – писали газеты. Вторую башню - для передачи без проводов мощных потоков энергии - изобретатель намеревался построить у Ниагарского водопада. Но проект требовал огромных затрат. Все деньги самого Теслы ухнули в эту яму.

А Морган понял, что суперстанция вряд ли даст коммерческую выгоду. Тем более что ещё 12 декабря 1900 года Маркони послал первый трансатлантический сигнал из английского Корнуэлла в Канаду. Его система связи оказалась более перспективной.

Хотя Тесла в 1893 году построил первый волновой радиопередатчик, на годы опередив Маркони (в 1943 году Верховный суд США подтвердил приоритет Теслы ), он признался Моргану, что его интересует не связь, а беспроводная передача энергии в любую точку планеты.

Но это не входило в планы Моргана, и он прекратил финансирование. А когда началась первая мировая война, американское правительство, обеспокоенное возможностью использования башни вражескими лазутчиками, приняло решение взорвать ее. Так рухнула голубая мечта Теслы об информационном объединении мира.

После провала Воpденклифа Тесла продал часть своих патентов за $15 млн. Стал богат и независим. Основал свою лабораторию в Нью-Йорке. И полностью отдался научным исследованиям. Он носил дорогие костюмы и был желанным гостем в любом аристократическом доме. Но Тесла избегал званых приемов, да и женщин тоже. Журналисты окрестили его «одиноким волком» -- за многочасовые пешие прогулки. Они стимулировали работу мысли. Одержимость Николы Теслы наукой не знала границ. Для сна он отводил четыре часа, из которых два обычно уходили на обдумывание идей. «Технические решения сами приходили в голову». Тесла брал патент за патентом, изобретения сыпались как из рога изобилия.

Кроме занятий электротехникой, Тесла профессионально занимался лингвистикой, писал стихи. Бегло говорил на восьми языках, прекрасно знал музыку и философию.

Жил Тесла в самых дорогих гостиницах. Прислуга удивлялась тому, что он ежедневно требовал по восемнадцать свежих полотенец. Если во время обеда на стол садилась муха, заставлял официанта принести новый заказ. Сегодняшний психиатр легко поставил бы диагноз - обостренная форма мезофобии (боязнь микробов). Фобии и навязчивые состояния сочетались у Теслы с поразительной энергией. Прогуливаясь по улице, он мог во внезапном порыве сделать сальто. Или остановиться на аллее парка и прочесть наизусть пару глав из "Фауста". Порой замирал и стоял долго, напряженно о чем-то думая, не замечая никого вокруг. Изобретатель сам утверждал, что мог начисто отключать свой мозг от внешнего мира.

И в этом состоянии на него нисходили "вспышки энтузиазма", "внутреннее видение" и "приступы сверхчувствительности». В эти минуты, считал ученый, сознание его проникало в загадочный тонкий мир. Резерфорд называл его «вдохновенным пророком электричества». И правда, Тесла знал об электричестве все! Это он предсказал возможность лечения больных током высокой частоты, появление электропечей, люминесцентных ламп, электронного микроскопа.

Многие свои открытия Тесла не запатентовал, даже не оставил чертежей. Большинство его дневников и рукописей не сохранились, и о многих изобретениях до наших дней дошли лишь отрывочные сведения. И сотни легенд. Тесле приписывают и Тунгусскую катастрофу (1908г). Башня Ворденклифф через ионосферу вполне могла передать огромную энергию в другую часть света. А метеорита ведь так и не нашли… Правда, он ушел из проекта в 1905 году. Но все оборудование стояло на месте… Есть подозрение, что Тесла создал машину времени, или что-то подобное. Сам он уверял, что свои технические и научные откровения получал из единого информационного поля Земли. Там распространялись радиоволны его устройств, оттуда он принимал неслышные никому сигналы.

В 1931 г. Никола Тесла продемонстрировал публике загадочный автомобиль. Из роскошного лимузина извлекли бензиновый двигатель и установили электромотор. Потом Тесла на глазах у публики поместил под капот невзрачную коробочку, из которой торчали два стерженька, и подключил ее к двигателю. Сказав: «Теперь мы имеем энергию», Тесла сел за руль и поехал. Машину испытывали неделю. Она развивала скорость до 150 км/ч и, похоже, совсем не нуждалась в подзарядке. Все спрашивали Тесла : «Откуда берется энергия?» Он отвечал: «Из эфира». Наверное, мы сегодня уже бы ездили на автомобилях с вечным двигателем, если бы те – давние -- зрители не заговорили о нечистой силе. Рассердившийся ученый вынул таинственную коробку из автомобиля и унес в лабораторию. Тайна ее не разгадана до сих пор.

Незадолго до смерти Тесла объявил, что изобрел "лучи смерти", которые способны уничтожить 10000 самолетов, с расстояния в 400 км. О секрете лучей – ни звука.

Говорили, что в последние годы жизни он работал над конструированием искусственного разума. И хотел научиться фотографировать мысли, считая это вполне возможным.

Умер Тесла в Рождество, 7 января 1943 года. В 86 лет. В Европе шла вторая мировая война, а проекты Тесла для военного ведомства так и остались незавершенными. Может, потому, он упорно отказывался от помощи докторов. Утром горничная вошла в номер -- Тесла лежал на кровати мертвый. Тело великого изобретателя было кремировано, и урна с прахом установлена на Фернклиффском кладбище в Нью-Йорке.

 

siddheshvari.livejournal.com

Невольный сын Эфира. Довлатов и окрестности [сборник]

Невольный сын Эфира

1

«Важнейшим из всех искусств» является для меня радио. Я этому удивлялся, пока не сообразил, что иначе и быть не могло. Радио у меня в крови. Отец кончал радиофакультет. Сколько себя помню, он не расставался с транзистором. В те времена «Спидола» считалась членом семьи. Мне как-то даже стихи о ней прислали:

На свободе и в неволе,

У реки, в саду и в поле,

В миг любви и в острой боли,

Не желая лучшей доли,

Прирастаем мы к «Спидоле».

Лишь рижане называли ее с правильным — на первом слоге — ударением, но любили этот приемник все.

Я вырос под помехи и голос Гольдберга. Как звали школьных учителей, уже забыл, а Гольдберга помню: Анатолий Максимович. Тем, кто его слушал, объяснять не надо, а остальным и не объяснишь.

Забавно, что эмиграция ничего не изменила. Как все нью-йоркские литераторы, чья профессия располагает к домоседству, я постоянно подключен к манхэттенской станции, что передает классическую музыку и новости со скупыми ироническими комментариями. Связь с радио оказалась самой постоянной. Книжки я пишу, в кино хожу, телевизор смотрю, газеты читаю, но радио меня сопровождает от рассвета до заката. Даже покупая машину, я больше интересуюсь динамиками, чем лошадиными силами.

Маклюэн писал, что, снабдив человечество общей нервной системой, радио уничтожило старые представления о пространстве и времени. На изобретение радио мир отреагировал истерически — оно сделало возможным появление Сталина и Гитлера.

Сегодня радио кажется старомодным, но, как слухи, оно не может устареть. Радио омывает нас мягкой, почти не ощутимой информационной волной. Оно умеет оставаться незамеченным, как воздух, о котором вспоминают, только когда нечем дышать. Четыре пятых новостей мы узнаем по радио, часто даже не осознавая, из какого источника почерпнули и свои сведения о событиях, и свое отношение к ним.

Радио — вкрадчивая media. Как голос за кадром, оно звучит не внутри и не снаружи, а — нигде, в душевном зиянии, в загадочной пустоте эфира.

Даже телевизор рассчитан на семью, радио — у каждого свое. Оно — инструмент интимного общения. Незаметный и незаменимый голос радио, как суфлер, находит лишь того, к кому обращается. Эфирный тет-а-тет способен воспроизвести интонацию неслышной беседы, которую каждый из нас ведет с собой.

2

У Довлатова был на редкость подходящий для радио голос. Если Парамонов — другой ас эфира — убедительно рычит в микрофон, то Сергей задушевно, как Бернес, почти шептал в него. Каждый раз, когда из студии доносился глуховатый баритон Сергея, я вспоминал Уорда Стрэдлейтера — персонажа из повести «Над пропастью во ржи», который «честным и искренним, как у президента Линкольна», голосом уговаривал девушку снять лифчик.

Сэлинджер, кстати говоря, повлиял на Довлатова сильнее и тоньше других. Особенно — рассказ «Дорогой Эсме с любовью и всякой мерзостью». Дело не только в сходстве ситуаций — армия, зверское окружение, интеллигентный солдат, понять драму которого нам помогает его случайная встреча с военными сиротами. Для Довлатова важнее всего была изощренная огласовка ситуации.

В рассказе про Эсме почти никто не говорит своим голосом. Даже десятилетняя Эсме пользуется подслушанными клише: «Я вырабатываю в себе чуткость. Моя тетя говорит, что я страшно холодная натура». Только в контрасте с ней, уже овладевшей взрослым наречием, мы слышим голос подлинной натуры человека. У Сэлинджера этому человеку редко бывает больше пяти лет. Ровно столько, сколько брату Эсме, который согласен говорить лишь о том, что его по-настоящему волнует. Например — «почему в кино люди целуются боком?»

Однажды в Гонконге мне подали морскую тварь, похожую на вошь под микроскопом. Когда ее опустили в кипяток, она стала совершенно прозрачной, что не испортило невидимого обеда.

В литературе подобный фокус происходит тогда, когда писатель использует слова вопреки их назначению. Не для того, чтобы рассказать историю, а для того, чтобы скрыть ее под слоями ничего не значащих реплик. Снимая их один за другим, читатель обнаруживает укутанную чужими словами насыщенную пустоту.

Как Сэлинджер, Довлатов страдал от бесполезности единственно доступного писателю материала: «Слово перевернуто вверх ногами. Из него высыпалось содержимое. Вернее, содержимого не оказалось. Слова громоздились неосязаемые, как тень от пустой бутылки». Но из того же Сэлинджера Сергей вынес уважение к словам, просвечивающим, как акварельные краски. Они помогали Довлатову вслушиваться в голос героя, который протыкает словесную вату, как спрятанная в ней иголка: «Капитан протянул ему сигареты в знак того, что разговор будет неофициальный. Он сказал: „Приближается Новый год. К сожалению, это неизбежно“».

3

В прозе Довлатова лучше всего слышен голос, который пробивается сквозь помехи. Неудивительно, что Сергей оказался на «Свободе». Тем более что там неплохо платили.

Работу на радио Сергей упорно считал халтурой и в «Филиале» изобразил нашу редакцию скопищем монстров. Как всегда у Довлатова, это верно только отчасти. Впрочем, Сергей устроился на радио сразу, как приехал, и видел там больше нашего. Я тоже успел застать немало странностей, которые на много лет отвадили меня от «Свободы». Тем более что ее в России, в отличие от Биби-си, не уважали, считая за свою.

Справедливости ради следует сказать, что именно по «Свободе» я услышал то, что усложнило и украсило мою жизнь. Как-то на пляже, включив «Спидолу», я услышал голос, говоривший о литературе то, что я с тех пор сам мечтаю сказать. По радио читали «Прогулки с Пушкиным».

Синявский, однако, жил в Париже. В ньюйоркской же редакции делами заправляли эмигранты Второй волны. Понять их было еще труднее, чем стариков из «Нового русского слова». Война сделала их прошлое совсем запутанным.

У Юрасова оно было бесспорно героическим. Книга, в которой он описал свою бурную судьбу, стала бестселлером. Очевидцы рассказывали, что, попав из немецких лагерей к американцам, Юрасов сводил с ума медсестер. Затем, уже на «Свободе», он по-крупному играл на скачках. Когда началась перестройка, Юрасов интересовался в посольстве, отменен ли смертный приговор, который ему заочно вынесли в Москве. На нас этот могучий старик с взлохмаченными бровями смотрел свысока — как купец Калашников.

Тихий Адамович, служивший в минской газете при немцах, о прошлом предпочитал молчать. За ним охотилась Лига защиты евреев. В безопасности Адамович себя чувствовал только на радио, где и проводил все дни за столом, уставленным баночками с детским питанием. Ему уже перевалило за девяносто, и бесцеремонные одалживали у него деньги.

Самым загадочным персонажем на «Свободе» был Рюрик Дудин. Войну он провел в Германии, где изучал философию у Хайдеггера. Познакомившись с ним на редакционной вечеринке, я старательно заговорил об экзистенциальной тревоге и горизонте бытия. Дудин меня не слушал — он демонстрировал присутствующим кинжал, без которого, по его словам, не выходил из дома. Опешив, я взялся за лезвие, но Дудин брезгливо отобрал оружие. «От потных рук на клинке остаются пятна, от крови, — добавил он веско, — никогда».

На радио Рюрик вел безобидную передачу «Вдали от больших городов». «Мой народ живет в деревне», — объяснял он название. Дудин и мне предложил в ней участвовать, но просил заранее предупреждать о запоях. Услышав, что я пью в меру, он опять поморщился.

Знаток Мексики, коллекционер рукописных книг, широкий, хлебосольный человек, Дудин прекрасно ладил с Довлатовым, хотя и не любил евреев. Свое отношение к ним он оправдывал тем, что антисемитизм его носит не интеллектуальный, а инстинктивный характер: с души воротит.

Всерьез на «Свободу» мы попали, когда там уже командовал Юрий Гендлер. Хотя Сергей и просил не торопиться с выводами, Гендлер сперва показался сумасшедшим. Он не любил литературу и обожал все остальное — бейсбол, Голливуд, рыбалку, огород, авиацию. Тем удивительней, что отсидел Гендлер за распространение нелегальных книжек. Об этом он говорил часами и всегда интересно. Лагерь у него получался смешным, как война у Швейка. Гендлер, например, вспоминал, что в Ленинграде сидел по соседству с самой нарядной в Крестах камерой — в ней держали Ленина. Ко дню рождения вождя ее заново красили и убирали цветами, готовя к телепередаче о зверствах царского режима.

Собрав недурную компанию, Гендлер руководил нами железной рукой, умудряясь при этом никому не мешать. Нью-йоркская «Свобода», как раньше «Новый американец», превратилась в клуб, где посторонних толпилось больше, чем своих. В магазин, однако, бегать приходилось по-прежнему мне: я все еще был самым молодым. Вскоре на радио стало так весело, что Бахчанян попросил взять его в штат — художником.

4

Между тем началась перестройка. И к нам на радио повадились гости. Чаще всего это были советские писатели. От обыкновенных писателей они отличались тем, что редко говорили «я». Это и понятно. Дома каждый из них считал себя диссидентом. На Западе они представляли единственную в мире державу, способную, как сформулировал Конгресс, уничтожить Америку. Тень атомной бомбы позволяла им кичиться миролюбием и рассуждать о политике.

Тогда еще считалось, что Россия идет неповторимым путем, живя плодами особой экономики, которую наши гости кудряво называли нетривиальной. Радикалы предлагали сменить эту экономику на шведскую, консерваторы сомневались в успехе, считая, что в России слишком мало шведов. И те и другие и за границей не переставали следить за ростками русской свободы.

По этому поводу мне рассказали жуткую историю. Группа демократов из «Общенародного фронта борьбы с бюрократией» застряла на Первое мая в Хельсинки. Ситуация критическая: никто не знает, что сказали в Москве с праздничной трибуны. От отчаяния советские гости принялись читать речь Горбачева пофински. Пробираясь сквозь дебри неиндоевропейского языка, они наткнулись на фамилию Бухарин и облегченно вздохнули: можно возвращаться.

Когда наши гости отрывались от микрофона, они оказывались симпатичными людьми. За рюмкой им, как всем, нравилось говорить о кознях начальства. Никто из них никогда ни о чем не спрашивал: к нам они приходили не знакомиться, а знакомить — нас с собой. Гостей мало интересовал даже Нью-Йорк, хотя меня часто просили его показать. Обычно я начинал экскурсию с башен Всемироного торгового центра. В нем есть что-то писательское: один небоскреб — небоскреб, но два — уже гимн тиражу. Как-то, взобравшись с московским критиком на смотровую площадку 110-го этажа, я привычным жестом указал на панораму. Гость поднял голову, просиял и, завершая свой внутренний монолог, отчеканил: «А Евтушенко — все-таки говно».

«Свободу», конечно, посещали писатели либерального направления, отличавшиеся в борьбе за гласность. Но изредка к нам забредали и почвенники. Как это нередко бывает, самым убежденным из них был публицист-еврей. Когда мы обсуждали целесообразность сооружения цементного завода на Азовском море, он сказал, что Россия, слава богу, не Берег Слоновой Кости, чтобы строить курорты для иностранцев.

К этой компании примкнул и другой еврейский литератор — мой приятель Изя Шамир. Уроженец Новосибирска, житель Израиля и гражданин мира, Изя служил парашютистом, женился на шведке, писал по-японски, переводил Джойса и дружил с арабами. Свою новую родину он объехал на осле. Иногда я с ним вижусь в Нью-Йорке. Как-то, когда мы пили кофе в «Борджиа», к стоящему на тротуаре столику подскочил голубоглазый прохожий размером с хоккеиста Рагулина. Он выхватил крохотного Изю из-за стола и прижал к груди, не давая стать на землю.

— Служил под моим началом в Ливане, — смущенно объяснил помятый Шамир.

В мирное время он работал в кнессете, где боролся с дискриминацией — на стоянке у парламента не к чему было привязать Изиного осла. Поскольку левее Шамира в Израиле никого не было, с началом перестройки он перебрался в Москву, где нашел друзей даже в антисемитском журнале «Наш современник».

Из-за того, что я плохо знал советскую литературу, мне приходилось справляться о наших гостях в энциклопедии, где почти за каждым числилась книга «Считайте меня коммунистом». Музыковеда Соломона Волкова это не удивляло. Он утверждал, что в России, как во Флоренции, идет вечная война гвельфов с гибеллинами. Кто бы ни победил, власть остается внутри одного круга, куда посторонних не пускают.

Довлатов тоже считал, что «сословные барьеры крепки и нерушимы», но к советским писателям относился лучше других. На конференции русских литераторов Востока и Запада он дружески одарил советскую делегацию — по сорок долларов на брата. Тогда этот жест меня покоробил. Теперь я думаю о том, как Сергею всегда не хватало денег.

Надо сказать, что встречи эмиграции с метрополией редко проходили гладко. На самой первой я устроился у сцены, так что ничего не пропустил. По одну сторону сидели советские дипломаты из ООН, по другую — один эмигрантский писатель, известный эксцентричностью и безукоризненным английским.

Другим представителем Третьей волны пригласили Александра Янова. Тогда он еще не успел раскрыть обессмертившую его тайну медного кабеля, который Сталин якобы велел зарыть на черный день между Москвой и Горьким. К началу перестройки Янов уже написал ряд солидных книг, решающих проблему России. Обмыть одну из них он пригласил нас к себе домой. На беду, из-за грозы вышибло электричество, а Янов не знал, где пробки, поэтому закусывать пришлось на ощупь.

Транслировавшуюся по телевизору дискуссию вел оборотистый Григорий Винников. Он начал с того, что представил собравшихся. Когда Гриша дошел до доктора Янова, сидящий рядом писатель на чистом русском языке сказал:

— Профессор кислых щей.

Винников дружелюбно заметил, что мнения могут быть разными. На что писатель, опять по-русски, назвал ведущего советским холуем и ударил микрофоном по голове.

Советская сторона так рта и не открыла.

5

Радио, как уже говорилось, Довлатов считал халтурой и скрипты свои не ценил. Если ему приходилось их печатать, Сергей безразлично подписывался «Семен Грачев».

Однако писать спустя рукава далеко не просто, поэтому для радио Сергей придумал особый жанр. Он говорил не о прошлом и тем более не о будущем, а о настоящем России.

История позволяет раскрывать загадки, политика — их загадывать: будущее, мол, покажет. О настоящем остается рассказывать только то, что и так все знают. Этим Довлатов и занимался. Оставив другим диссидентов, евреев и происки Политбюро, Сергей описывал отечественных бродяг: «Алкаши преисполнены мучительного нетерпения.

Алкаши подвижны, издерганы, суетливы. Алкаши руководствуются четкой, хоть и презренной целью. Наши же герои полны умиротворения и спокойствия… Помню, спросил я одного знакомого бомжа:

— Володя, где ты сейчас живешь?

Он помолчал. Затем широко раскинул ладони и воскликнул:

— Я? Везде!..»

Довлатова интересовала не советская власть, а советский человек. Зная его по себе, Сергей не осуждал своего героя, но и не льстил ему. Он видел в нем естественное явление, имеющее право существовать не меньше, чем закат или листопад.

Собственно политические взгляды Довлатову заменяло то, что он называл миросозерцанием: советскому режиму противостоит не антисоветский режим, а жизнь во всей ее сложности, глубине и непредсказуемости. Вместо того чтобы спорить с властью на ее условиях, он предложил свои — говорить о жизни вне идей и концепций. Довлатов не был ни родоначальником, ни даже самым красноречивым защитником этой практики, но озвучивал он ее удачнее других.

Радио отвечало акустической природе довлатовского дарования. Сергей писал вслух и выпускал предложение только тогда, когда оно безупречно звучало. В этом ему помогал сам язык, который Бродский называл гуттаперчевым.

Прелесть русской речи — в ее свободе. Лишенная жесткого порядка слов, она вибрирует микроскопическими инверсиями. Так, стоя на месте, как музыка Дебюсси или пробка на волнах, язык передает не мысль, а голос.

Довлатов не меньше поэтов ценил способность звука сохранять то, что теряет письмо. Сергею всегда казалось важным не что? было сказано, а кто? говорил. Истину ему заменяла личность. Голос был его почерком. Поэтому, снисходительно относясь к «Свободе», Сергей заявлял, что, если б и разбогател, не оставил бы микрофона.

Даже от телефона его невозможно было оторвать. Впрочем, письма писать Довлатов любил еще больше.

6

Довлатовские сочинения так долго не печатали, что по способу функционирования они мало чем отличались от писем. В результате Сергей привык относиться к прозе как к частному делу, зато переписку нередко делал публичной. Письма он печатал под копирку. Копии самых важных рассылал знакомым, «чтобы имелись, — как он писал Некрасову, — уважаемые свидетели нашей переписки».

В письмах Сергея много смешного, еще больше злого и откровенного. Однако доверять им можно не больше, чем довлатовским рассказам. Для них письма играли роль подсознания, которое знает об окружающем куда меньше, чем о себе. Подсознание ведь отнюдь не правдивее сознания. Оно просто обнаруживает у вещей изнанку.

В первой серии «Ивана Грозного» Эйзенштейн создал два параллельных, но сдвинутых по времени зрительных ряда. Всех персонажей фильма сопровождают их тени, которые не только очерчивают характеры, но и предсказывают поступки героев. Эти тени напоминают довлатовские письма. Они служили Сергею черновиками чувств. Делясь ими с корреспондентами, он превращал свидетелей в соучастников.

Раньше у меня не было записной книжки, но из-за Довлатова и я полюбил почту. Моя переписка стала столь обильной, что почтальоны зовут меня по имени. Они думают, что я общаюсь с пришельцами, потому что на нашей планете не может быть страны с названием «EESTI».

Почта напоминает мне довлатовских героев. Своим обаянием она обязана неэффективности, в ее случае — медлительности. Оазис неторопливости в мире опасных ускорений, почта не требует спонтанного ответа. Телефон застает нас врасплох, письмо смирно ждет, чтобы его открыли или — даже — забыли. Говорят, китайцы предпочитали как раз выдержанные письма. Они резонно считали, что за месяц хорошие новости не пропадут, а плохие обезвредятся.

Почта соединяет свойства двух литературных жанров: сперва, как детектив, она замедляет действие перед развязкой, зато потом, как эпистолярный роман, обещает прочные узы. Поэтому я отвечаю на все письма, в первую очередь на те, что шлют из России. Жаль только, что нормальные люди пишут редко. Самым вменяемым был тот, что предложил взять у него взаймы. Он просил, чтоб в эфире я называл его Лелик Кнут. Но обычно предлагают поделиться не деньгами, а идеями. Одни знают, как спасти человечество, другие — как его стерилизовать.

Всех их переплюнул Виктор Михайлович Головко, который каждый месяц присылал мне по тетради. Головко вырос в такой глуши, что даже в сельскую библиотеку попал пятиклассником. Увидев столько книг, он заплакал, решив, что все в мире уже написано. После армии жена купила ему машинку, чтоб не пил, и он стал писать обо всем на свете — как Британская энциклопедия.

В отличие от печатающихся графоманов, Виктор Михайлович лишен честолюбия. Как герой Платонова, он просто не может не думать об отвлеченном. Головко, например, нашел применение простаивающему после холодной войны американскому флоту. Авианосец, рассуждал он, это мотор с огромной палубой, на которой удобно вялить воблу в тропиках.

Однажды к Головко ворвались грабители, но ничего не нашли, потому что деньги были спрятаны в третий том довлатовских сочинений. С тех пор Сергея Виктор Михайлович уважает больше других писателей.

Довлатова всегда любили слушатели, и письма он получал чаще, чем все остальные вместе взятые. Сергей жаловался, что кончаются они одинаково — просьбой прислать джинсы.

Поделитесь на страничке

Следующая глава >

biography.wikireading.ru

---

Смотрите также

• 
  Спутник эфир
• 
  Секреты эфира
• 
  Эфир клуб
• 
  Реклама эфир
• 
  Телефон эфире
• 
  Мир эфиров
• 
  Эпоксидированный эфир
• 
  Сукцинимидный эфир
• 
  Фенилпропиловый эфир
• 
  Дикаприловый эфир
• 
  Диметилэтиловый эфир