Происхождение слов и стратегия запрета. Происхождение слова эфир
Происхождение слов и стратегия запрета
В русском языке есть немало слов с прозрачной этимологией. К примеру, два корня «-пар— » и «-воз-» и соединительный гласный «о» образуют «паровоз». Однако куда чаще происхождение слова затемнено. Здесь мы нередко имеем дело с восхитительными тайнами и неожиданными сближениями.
Вот академик Андрей Зализняк обнаружил в древнерусской берестяной грамоте непривычное для современного уха имя Олуча. Удивительно, но это производное от слова «Олух». Бранное сегодня, прежде оно было уменьшительной формой вполне почтенного имени.
— Имечко надо сказать выдающееся. Олух — это гипокаристическое имя, с гипокаристическим суффиксом «-х-», который часто используется, как в каком-нибудь «Ванюха» и прочее. Ровно это же «-х-» образовал Олуха от более полного христианского имени. Какого? Олуферий.
Как это всегда бывает при образовании уменьшительно-ласкательной формы имен, часть звуков от этого «Олуферий» отсеклась, часть преобразовалась за счет добавления суффикса, что тоже в русском языке дело обычное. Андрей Зализняк так выстраивает этот ряд суффиксов: «..."-х-", "-ш-", "-н-" — какая-нибудь Маня, Маша, Ванюха, Саша и так далее. Все решительно так устроены. У Марии отсекается все, кроме "Ма", и к "Ма" добавляются вот эти суффиксы. Ровно так устроены тысячи имен в русском языке. Олух — это, кстати, вариант, который сейчас в современном языке ушел, а именно вариант без "а" конечного. Современный русский язык решительно предпочел эмоциональный вариант, окрашенный с "а" — Ваня, Маша, Саша, Тата и так далее, чтобы кончалось на "а", независимо от пола. В древности не было этого ограничения. Могли быть варианты с "а" или без "а", то есть мог быть какой-нибудь Петруха и Петрух, Олуха и Олух, Петруша и Петруш. Так вот, Олух — это очень типичное образование».
Это уж потом, утверждает исследователь, слово «олух» стало синонимом дурачка, простофили: «Бывает, что каким-нибудь именам не повезет, и они становятся символом какой-нибудь дряни», — говорит Андрей Зализняк. И становятся так прочно, что только это значение и остается в языке. В истории с «олухом» имя собственное стало именем нарицательным. Но бывает и наоборот. Вот что рассказывает Ольга Соловьева, сотрудник московского Информационно-исследовательского центра «История фамилий».
— Очень много фамилий было образовано от так называемых мирских имен. Мирские имена — это те, которые давались человеку либо при рождении, либо как прозвища в более поздний период жизни человека. И уже его дети могли именоваться по отцу.
— Петров сын. Но ведь существует достаточно большое количество фамилий, связанных с животными. Они-то откуда возникли, все эти Зайцевы, Сорокины и так далее? — Опять же это все имена относятся к мирским именам. Для нас это сейчас звучит немножко странно, но, тем не менее, это имя было вторым именем после имени крестильного.
— То есть это было что-то вроде прозвища? — Нет, это было просто второе имя, которое оберегало человека от нечистой силы. Чтобы нечистая сила не знала его настоящего крестильного имени, человека в миру называли совершенно любым словом. Поэтому были очень распространены имена и Баран, и Заяц, Конь, Береза, Горшок, и Мочало, и Рогожа. Это все обычные мирские имена, которые нам сейчас воспринять достаточно сложно. Но тогда это не было в диковинку. Вот от этих имен и образовались затем фамилии.
Слово «медведь» с лингвистической точки зрения может показаться таким же простым, как «паровоз». Однако Игорь Добродомов, заведующий кафедрой общего языкознания Московского педагогического университета, обращает внимание на то, что некогда «медведь» было, скорее, псевдонимом, а не настоящим названием животного. Подлинное и тайное имя лишний раз произносить остерегались, чтобы страшный зверь не явился на зов.
— В соответствии со старыми поверьями слово, которым называется предмет, очень часто подвергается запретам, чтобы не вызвать недоброе на себя. Поэтому старое название медведя у нас заменено сравнительно новым «медведь». Но и это новое слово тоже подвергается запрету. Поэтому он и «хозяин», и «бурый». Наверное, видоизменением слова «медведь» являлось слово «мечка».
— «Мечка»? — Да, «мечка». Из русского языка оно ушло, но есть оно у болгар, у сербов сейчас, как основное название.
— А почему произошло такое видоизменение? — Часто слова как имена собственные, особенно, менялись. Иван у нас же Ваня, Ванюша, Ванятка.
— То есть «мечка» — это такой ласкательный вариант слова «медведь»? — Может быть, ласкательный, может быть, и не ласкательный.
— Но уж точно сокращенный сокращенный? — Да. Это одна точка зрения. Есть другая точка зрения, что ему особая смышленость приписывается. Тут корень, который присутствует в глаголах «смекать», «намекать» — такое не очень ясное слово. Кстати, и название медведя тоже очень интересное. Старое название похоже было на латинское «урсус». Урсус — значит «медведь». Но запрет заставил придумать слово «медведь». «Медведь» состоит из двух частей: первая — «медв-» (это второй вариант корня «мед-», «медв-» в прилагательном «медвяный» сохранилось еще), а вторая часть — «-вед-». Современное образование было бы «медоед».
— «Мечки» уже нет. Но есть похожее «мишка». — Это, наверное, новое слово. Вообще часто бывает, что одни слова сближаются с другими по разным случайным обстоятельствам. Некоторое созвучие потом приводит к тому, что слова перестают даже различаться.
— То есть «мишка», как человеческое имя Мишка и обозначение ласковое «медведя», это могло быть случайное сближение? — Скорее всего, так. Но может это сближение и не вполне случайное. Михайло Потапыч, Михайло Иванович — так уважительно он называется. Потап тоже имя, но в нем какое-то топанье слышится. Отчество Иванович — это довольно часто прилагается к разным предметам, подчеркивается, что это предмет наш, привычный.
Тему запрета продолжим вместе с директором Института лингвистики РГГУ Максимом Кронгаузом: «Лингвисты давно заметили, что если вместо некого неприличного, некорректного слова начинает постоянно использоваться некий эвфемизм, другое слово, которое кажется приличным и поэтому используется легко, то если ситуация вокруг этого слова не меняется, если явление остается табуированным, то и сам эвфемизм становится неприличным. Самый, наверное, яркий пример — это появление нового матерного слова в русском языке. Вместо матерного слова, начинающегося на букву «х», известного, я думаю, всем слушателям, в качестве эвфемизма стало использоваться название буквы. Буква «х», которую мы теперь называем «ха», в славянской азбуке называлась «хер». Отсюда глагол «похерить», то есть просто зачеркнуть крестом, зачеркнуть буквой «х». И вот, через несколько веков это слово становится таким же неприличным, как и то, которое оно заменяет».
Все приведенные примеры — старинные, а то и очень древние. Но что же сегодня? Творческий потенциал языка не иссяк. По-прежнему появляются новые слова и обороты, говорит Ирина Левонтина, старший научный сотрудник Института русского языка имени Виноградова.
— Я нашла изумительное совершенно выражение. Знаете ли вы, что такое «на сложных щах»?
— Нет, конечно. — Не знаете. Я тоже не знала, и узнала совсем недавно. Это, конечно, такой сленг.
— Современный? — Современный, молодежный, скорее, московский. Вообще, слово «щи», оказывается, в сленге имеет значение «лицо».
— Лицо? — Да, лицо. А «сложные щи» или «трудные щи» — это лицо такое недовольное, или высокомерное, или что-нибудь еще в этом роде. Там широкий спектр. Я нашла в Интернете массу употреблений. Человек, например, рассказывает о путешествии в Перу, как он забирается на пирамиду. То холодно, то жарко, ступеньки и так далее. И дальше он поясняет: «Поэтому у меня на всех фотографиях трудные щи».
Этимология этого выражения для меня туманна. Могу лишь предположить, что здесь сработала языковая память о кислых щах в их прежнем значении. Так назывался вовсе не суп, а напиток вроде кваса. Действительно кислый, от которого и лицо можно было скривить.
Происхождение слов
Страна продолжает познавать одного из своих героев. Герой России Рамзан Кадыров, не стесняясь в выражениях, клеймит российскую оппозицию направо и налево: "враги народа", "предатели", "шакалья стая", "полоумный сброд", "фальшивые, лицемерные заявления", "интересы узкого круга людей". Чем больше говорит Герой России, тем больше понимаешь: такие "герои" скорее позорят отечество, чем приносят ему славу.
Для того чтобы произносить столь громкие слова, нужно хотя бы отдаленно понимать их значение. Предателем народа может быть только тот, кто противостоит интересам народа, который его воспитал. Оппозиция же противостоит интересам правящей верхушки, поддерживая идею свободы граждан и социальных гарантий для общества. Если Кадыров понимает это, то получается, что народом России он считает находящуюся у власти элиту, остальные для него – какое-то быдло.
Чем дальше Кадыров ведет диалог – тем сильнее его бескультурье вылезает на свет
Если следовать этой логике, то понятно, кто такие враги народа: те, кто борется против действующего в России режима. А с ними, как и с быдлом, можно разговаривать как угодно, тем более что культурный уровень Героя России это позволяет. Поэтому и появляются в лексиконе чеченского лидера фразы вроде "шакалья стая". Видимо, он намекает на то, что шакал питается падалью, то есть получает выгоду от чьей-то смерти, чьих-то неприятностей. Но не оппозиция развязывала вооруженные конфликты, не зная куда потом деть вооруженных людей, не оппозиция довела страну до экономической агонии – ради своего рейтинга. Членов оппозиции убивают и сажают за решетку, вряд ли это разумный человек может назвать выгодой.
"Полоумный сброд". "Сброд" – это группа случайно собравшихся людей. Проблема в том, что оппозиционно настроенные жители собираются вместе не случайно, а вследствие антисоциальной политики властей. Другое значение – "разложившиеся, преступные элементы". Но решение о преступности деяний принимается судом, а отнюдь не Кадыровым.
Теперь, пожалуй, о самом главном – о "лицемерных заявлениях". Если Кадыров понимает значение слов, которые сам же произносит, – то ему, очевидно, должно быть ясно, что он говорит заведомо ложные и оскорбительные вещи, не имеющие ничего общего с действительностью, и защищает при этом интересы как раз некоторого "узкого круга людей".
Кадыров хочет выглядеть настоящим мужчиной (известно, что он может заткнуть рот любой женщине), способным заставить себя внимательно слушать и уважать, но пока он вызывает только презрение. Чем дальше Кадыров ведет диалог – тем сильнее его бескультурье вылезает на свет. Он – не Герой России, а человек с маленькой буквы "г".
Анатолий Канюков – петербургский политик, социал-демократ
www.svoboda.org
От А до Я. Происхождение слов и стратегия запрета
Лиля Пальвелева : В русском языке есть немало слов с прозрачной этимологией. К примеру, два корня «-пар- » и «-воз-» и соединительный гласный «О» образуют «паровоз». Однако куда чаще происхождение слова затемнено. Здесь мы нередко имеем дело с восхитительными тайнами и неожиданными сближениями.
Вот академик Андрей Зализняк обнаружил в древнерусской берестяной грамоте непривычное для современного уха имя Олуча. Удивительно, но это производное от слова «Олух». Бранное сегодня, прежде оно было уменьшительной формой вполне почтенного имени.
Андрей Зализняк : Имечко надо сказать выдающееся. Олух – это гипокаристическое имя, с гипокаристическим суффиксом «-х-», который часто используется, как в каком-нибудь «Ванюха» и прочее. Ровно это же «-х-» образовал Олуха от более полного христианского имени. Какого? Олуферий.
Лиля Пальвелева : Как это всегда бывает при образовании уменьшительно-ласкательной формы имен, часть звуков от этого «Олуферий» отсеклась, часть преобразовалась за счет добавления суффикса, что тоже в русском языке дело обычное. Андрей Зализняк так выстраивает этот ряд суффиксов.
Андрей Зализняк : «-Х-», «-ш-», «-н-» - какая-нибудь Маня, Маша, Ванюха, Саша и так далее. Все решительно так устроены. У Марии отсекается все, кроме «Ма», и к «Ма» добавляются вот эти суффиксы. Ровно так устроены тысячи имен в русском языке. Олух – это, кстати, вариант, который сейчас в современном языке ушел, а именно вариант без «а» конечного. Современный русский язык решительно предпочел эмоциональный вариант, окрашенный с «а» - Ваня, Маша, Саша, Тата и так далее, чтобы кончалось на «а», независимо от пола. В древности не было этого ограничения. Могли быть варианты с «а» или без «а», то есть мог быть какой-нибудь Петруха и Петрух, Олуха и Олух, Петруша и Петруш. Так вот, Олух – это очень типичное образование.
Лиля Пальвелева : Это уж потом, утверждает исследователь, слово «олух» стало синонимом дурачка, простофили.
Андрей Зализняк : Бывает, что каким-нибудь именам не повезет, и они становятся символом какой-нибудь дряни.
Лиля Пальвелева : Да так прочно, что только это значение и остается в языке.
В истории с «олухом» имя собственное стало именем нарицательным. Но бывает и наоборот. Вот что рассказывает Ольга Соловьева, сотрудник московского Информационно-исследовательского центра «История фамилий».
Ольга Соловьева : Очень много фамилий было образовано от так называемых мирских имен. Мирские имена – это те, которые давались человеку либо при рождении, либо как прозвища в более поздний период жизни человека. И уже его дети могли именоваться по отцу.
Лиля Пальвелева : Петров сын.
Ольга Соловьева : Да.
Лиля Пальвелева : Но ведь существует достаточно большое количество фамилий, связанных с животными. Они-то откуда возникли, все эти Зайцевы, Сорокины и так далее?
Ольга Соловьева : Опять же это все имена относятся к мирским именам. Для нас это сейчас звучит немножко странно, но, тем не менее, это имя было вторым именем после имени крестильного.
Лиля Пальвелева : То есть это было что-то вроде прозвища?
Ольга Соловьева : Нет, это было просто второе имя, которое оберегало человека от нечистой силы. Чтобы нечистая сила не знала его настоящего крестильного имени, человека в миру называли совершенно любым словом. Поэтому были очень распространены имена и Баран, и Заяц, Конь, Береза, Горшок, и Мочало, и Рогожа. Это все обычные мирские имена, которые нам сейчас воспринять достаточно сложно. Но тогда это не было в диковинку. Вот от этих имен и образовались затем фамилии.
Лиля Пальвелева : Слово «медведь» с лингвистической точки зрения может показаться таким же простым, как «паровоз». Однако Игорь Добродомов, заведующий кафедрой общего языкознания Московского педагогического университета, обращает внимание на то, что некогда «медведь» было, скорее, псевдонимом, а не настоящим названием животного. Подлинное и тайное имя лишний раз произносить остерегались, чтобы страшный зверь не явился на зов.
Игорь Добродомов : В соответствии со старыми поверьями слово, которым называется предмет, очень часто подвергается запретам, чтобы не вызвать недоброе на себя. Поэтому старое название медведя у нас заменено сравнительно новым «медведь». Но и это новое слово тоже подвергается запрету. Поэтому он и «хозяин», и «бурый». Наверное, видоизменением слова «медведь» являлось слово «мечка».
Лиля Пальвелева : «Мечка»?
Игорь Добродомов : Да, «мечка». Из русского языка оно ушло, но есть оно у болгар, у сербов сейчас, как основное название.
Лиля Пальвелева : А почему произошло такое видоизменение?
Игорь Добродомов : Часто слова как имена собственные, особенно, менялись. Иван у нас же Ваня, Ванюша, Ванятка.
Лиля Пальвелева : То есть «мечка» - это такой ласкательный вариант слова «медведь»?
Игорь Добродомов : Может быть, ласкательный, может быть, и не ласкательный.
Лиля Пальвелева : Но уж точно сокращенный сокращенный?
Игорь Добродомов : Да. Это одна точка зрения. Есть другая точка зрения, что ему особая смышленость приписывается. Тут корень, который присутствует в глаголах «смекать», «намекать» - такое не очень ясное слово. Кстати, и название медведя тоже очень интересное. Старое название похоже было на латинское «урсус». Урсус – значит «медведь». Но запрет заставил придумать слово «медведь». «Медведь» состоит из двух частей: первая – «медв-» (это второй вариант корня «мед-», «медв-» в прилагательном «медвяный» сохранилось еще), а вторая часть – «-вед-». Современное образование было бы «медоед».
Лиля Пальвелева : «Мечки» уже нет. Но есть похожее «мишка».
Игорь Добродомов : Это, наверное, новое слово. Вообще часто бывает, что одни слова сближаются с другими по разным случайным обстоятельствам. Некоторое созвучие потом приводит к тому, что слова перестают даже различаться.
Лиля Пальвелева : То есть «мишка», как человеческое имя Мишка и обозначение ласковое «медведя», это могло быть случайное сближение?
Игорь Добродомов : Скорее всего, так. Но может это сближение и не вполне случайное. Михайло Потапыч, Михайло Иванович – так уважительно он называется. Потап тоже имя, но в нем какое-то топанье слышится. Отчество Иванович – это довольно часто прилагается к разным предметам, подчеркивается, что это предмет наш, привычный.
Лиля Пальвелева : Тему запрета продолжим вместе с директором Института лингвистики РГГУ Максимом Кронгаузом.
Максим Кронгауз : Лингвисты давно заметили, что если вместо некого неприличного, некорректного слова начинает постоянно использоваться некий эвфемизм, другое слово, которое кажется приличным и поэтому используется легко, то если ситуация вокруг этого слова не меняется, если явление остается табуированным, то и сам эвфемизм становится неприличным. Самый, наверное, яркий пример – это появление нового матерного слова в русском языке. Вместо матерного слова, начинающегося на букву «х», известного, я думаю, всем слушателям, в качестве эвфемизма стало использоваться название буквы. Буква «Х», которую мы теперь называем «Ха», в славянской азбуке называлась «хер». Отсюда глагол «похерить», то есть просто зачеркнуть крестом, зачеркнуть буквой «Х». И вот, через несколько веков это слово становится таким же неприличным, как и то, которое оно заменяет.
Лиля Пальвелева : Все приведенные в этой передаче примеры – старинные, а то и очень древние. Но что же сегодня? Творческий потенциал языка не иссяк. По-прежнему появляются новые слова и обороты, говорит Ирина Левонтина, старший научный сотрудник Института русского языка имени Виноградова.
Ирина Левонтина : Я нашла изумительное совершенно выражение. Знаете ли вы, что такое «на сложных щах»?
Лиля Пальвелева : Нет, конечно.
Ирина Левонтина : Не знаете. Я тоже не знала, и узнала совсем недавно. Это, конечно, такой сленг.
Лиля Пальвелева : Современный?
Ирина Левонтина : Современный, молодежный, скорее, московский. Вообще, слово «щи», оказывается, в сленге имеет значение «лицо».
Лиля Пальвелева : Лицо?
Ирина Левонтина : Да, лицо. А «сложные щи» или «трудные щи» - это лицо такое недовольное, или высокомерное, или что-нибудь еще в этом роде. Там широкий спектр. Я нашла в Интернете массу употреблений. Человек, например, рассказывает о путешествии в Перу, как он забирается на пирамиду. То холодно, то жарко, ступеньки и так далее. И дальше он поясняет: «Поэтому у меня на всех фотографиях трудные щи».
Лиля Пальвелева : Этимология этого выражения для меня туманна. Могу лишь предположить, что здесь сработала языковая память о кислых щах в их прежнем значении. Так назывался вовсе не суп, а напиток вроде кваса. Действительно кислый , от которого и лицо можно было скривить.
www.svoboda.org
