Житель Анкориджа выиграл 3,5 миллиона долларов в игре Lotto Alaska на счастливой карте Ресторан Moose A’La Mode на сегодняшний день является крупнейшим в Lotto Alaska. (Courtesy Lotto Alaska)
Пенсионерка из Анкориджа на этой неделе выиграла в лотерею более 3,5 миллионов долларов, что стало самым большим призом из когда-либо разыгранных.
Lotto Alaska объявила во вторник на Facebook, что Джордж Тагарук выиграл не только еженедельный приз благотворительной игры — 20% от общего объема продаж билетов за неделю, — но и скользящий джекпот в игре «Погоня за тузом». Выбрав карту на доске из 54 карт, Тагарук выиграл в общей сложности 3 561 733 доллара в текущей игре, управляемой Emerald Isle Pull Tabs of Fairbanks.
В коротком интервью, опубликованном Lotto Alaska на Facebook, Тагарук сказал давнему радиоведущему Аляски Бобу Лестеру, что он играл в лотерею всего несколько месяцев, прежде чем в субботу купил 200 билетов Lotto Alaska за 100 долларов. Номера билетов, которые он купил, включали выигрышный билет: NL-2726655.
Тагарук проверил выигрышные номера и записал их — но он перепутал последние четыре цифры и почти не претендовал на недельный выигрыш.
«На следующий день, когда я проснулся, мне как будто снова пришлось проверять номера. А там 6655; последние четыре числа в билете были 6655», — сказал он. «Я был как…» Он сделал паузу, сияя в камеру.
Когда он позвонил своей племяннице, она сказала, что ему нужно позвонить в Lotto Alaska и сообщить о выигрышном билете.
Сотрудник Lotto Alaska Стош Сольски сказал, что Тагарук был на пути к тому, чтобы выиграть не менее 126 000 долларов еженедельного приза, прежде чем он добавил выигрыш от нахождения туза, стоимость которого увеличивается на 30% от продаж билетов каждую неделю, что не раскрывается. Банк, выигранный Тагаруком, накапливался с апреля.
«Это было 24 апреля прошлого года, потому что 17 апреля мы раздали 908 000 долларов», — сказал Сольский.
Билеты Lotto Alaska первоначально были доступны только в десятке магазинов по всему штату.
Но государственные чиновники оказали своему бизнесу «огромную услугу» во время пандемии COVID-19, сказал Сольски, временно одобрив продажу билетов онлайн — шаг, который с тех пор стал постоянным.
В настоящее время лотерея приносит пользу почти 50 благотворительным организациям, сказал Сольски, в том числе Фонду львов Северного полюса, Ассоциации искусств Фэрбенкса и Совету по охране окружающей среды Аляски.
Благотворительные азартные игры по всему штату в последние годы переживают бум: по оценкам Альянса благотворительных азартных игр Аляски, его члены ежегодно собирают около 35 миллионов долларов на благотворительные цели — две трети этой суммы приходится на Анкоридж. Департамент доходов штата сообщает, что налоги и сборы Аляски, уплачиваемые в этом секторе, подскочили с 2,5 млн долларов до 3 млн долларов с 2021 по 2022 финансовый год, что составляет примерно 20%-ное увеличение.
Сольский сказал, что Лото Аляска, которая проводится с 2017 года, видела, что банки остаются невостребованными дольше, чем тот, который выиграл Тагарук.
Высокая стоимость апрельского банка была обусловлена медленным распространением слухов об игре.
«Итак, чем дольше мы продолжаем работать, тем больше людей мы охватываем и тем быстрее накапливаются джекпоты», — сказал он.
Тагарук сказал Лестеру, что номер карты, выигравшей джекпот, который он выбрал на доске «Погоня за тузом», 49, был продуктом «Последнего рубежа» и чего-то более близкого к дому.
«49-й штат — и мой старший сын Мэннинг, он фанат (Сан-Франциско) 49ers», — сказал Тагарук.
На вопрос о своих планах на деньги, Тагарук сказал, что сначала хочет выплатить некоторые долги.
«Ты просто хочешь устроиться на работу, чтобы сразу же ее бросить?» — спросил Лестер.
— Нет, — смеясь, ответил Тагарук.
Интервью с протестующей на российском телевидении Мариной Овсянниковой: «Здесь и сейчас я враг №1»
Тележурналистка Марина Овсянникова у зала суда в Москве: «Это был сильный удар».
Фото: Михаил Джапаридзе/action press
Когда Марина Овсянникова звонит по телефону, она быстро начинает говорить.
43-летняя женщина говорит, что смогла отдохнуть несколько часов после почти двух дней без сна. Она кажется немного рассеянной — на заднем плане продолжает звонить второй телефон, звонки, которые она отклоняет. «Одну секунду, это просто много сейчас.»
В понедельник Овсянникова протестовала против операции Путина в Украине — и не где-нибудь, а в прямом эфире в прайм-тайм вечерних новостей в студии Первого канала. Государственный вещатель является одним из самых просматриваемых в стране. Овсянникова — редактор телеканала с 2003 года. В интервью DER SPIEGEL она рассказывает о своей работе в аппарате государственной пропаганды, годах лжи, подавлении — и своих страхах перед тем, что будет дальше.
DER SPIEGEL: Как дела?
Овсянникова: Более-менее хорошо. Я с друзьями, прячусь. Я чувствую огромное количество стресса, и он не собирается уходить. Моя жизнь изменилась навсегда, и я только начинаю это осознавать. Я не могу вернуться к своей старой жизни.
( Глубоко выдыхает ) Я сейчас очень переживаю за своих детей, сына, которому 17 лет, и дочь, 11 лет. Принимаю транквилизаторы. Они не со мной здесь — они в Москве в безопасности. Мы останемся в России и продолжим жить здесь.
DER SPIEGEL: Президент Франции Эммануэль Макрон предложил вам убежище. Вы думаете об уходе?
Овсянникова: Нет, я не хочу уезжать из нашей страны. Я патриот, а мой сын еще больший. Мы определенно не хотим никуда уезжать или эмигрировать.
DER SPIEGEL: Что ваша семья сказала о вашей акции протеста?
Овсянникова: Для них это был тяжелый удар. Мама до сих пор в шоке, она совершенно измотана. Моего сына все это очень затронуло – он все равно переживает трудный период в своем возрасте. Он обвинил меня в разрушении всех наших жизней.
DER SPIEGEL: Как вы с этим справляетесь?
Овсянникова: Мы еще общаемся, но мне психологически очень тяжело.
Я между фронтами. Моя семья меня не особо поддерживает. Плюс ко всему официальное общественное мнение, настроенное против меня, и нарастающее противостояние в обществе, которое разделено на тех, кто поддерживает войну, и тех, кто выступает против нее.
DER SPIEGEL: Вы говорите о «войне». У нас в России это слово запрещено — Путин только ужесточил законы, и его операцию в Украине теперь надо называть «спецоперацией». Вы боитесь последствий?
Овсянникова: Боюсь конечно, очень даже боюсь. Я человек, в конце концов. Могло случиться все что угодно — автомобильная авария, все, что угодно. Я знаю об этом. Но такова моя позиция как гражданина: здесь мы имеем дело с войной. Не заблуждайтесь, я уже прошел точку невозврата. Теперь я могу говорить открыто и публично вот так.
DER SPIEGEL: Тем не менее, в книгах есть закон против предполагаемых фейковых новостей, который гласит: любому, кто опубликовал ложную информацию о российских вооруженных силах и их действиях, грозит крупный штраф и, в худшем случае, несколько лет тюрьмы.
. Следственный комитет, правоохранительный орган, который подчиняется непосредственно Путину, уже возбудил против вас расследование. Ждёте сурового наказания?
Овсянникова: Уголовное дело в отношении меня пока не возбуждено – проверяют, есть ли для этого основания. Я, конечно, слышал, что высокопоставленные представители руководства требовали возбудить против меня уголовное дело. На данный момент мне выписан штраф в размере 30 000 рублей ( ред.: эквивалент около 265 евро ). Если бы у меня не было детей, о которых нужно было бы заботиться, я бы точно получил 15 суток ареста и сидел бы в камере, как и многие другие. Я не знаю, как это будет развиваться.
Статьи по Теме
DER SPIEGEL: Вы много лет работаете на Первом канале. Почему вы начали действовать только сейчас?
Овсянникова: Я не очень политическая, никогда не ходила на протесты.
Назовите это когнитивным диссонансом, который я давно подавлял. Знаете, моя неудовлетворенность копилась все эти годы. Здесь гайки постепенно закручивались все дальше и дальше: во-первых, мы уже не могли свободно избирать губернаторов ( Ред.: руководители различных регионов России, наподобие губернаторов в Германии или США ), как это было раньше. Потом были все события на Украине в 2014 году, нестабильность, провозглашение «Донецкой и Луганской народных республик» и отравление Алексея Навального. В то же время власти начали постепенно закрывать или блокировать независимые СМИ. Начало войны против Украины стало для меня точкой невозврата. Никто — ни я, ни мои друзья или семья — этого не ожидал. Мы думали, что Россия, США и НАТО бряцают оружием. Что бы дипломаты поговорили, все разрядили и ситуация успокоилась. Когда я проснулся утром 24 февраля и услышал, что Путин начал войну против Украины, которая не ограничивалась «Донецкой и Луганской народными республиками», а в которой российская армия продвигается к Киеву, это был действительно шок.
Это было ужасно. Каждый нормальный мыслящий человек в России понимал, что так дальше жить нельзя.
«Я хотел показать, что русские тоже против этой войны, чего многие на Западе не осознают. Большинство умных и образованных людей здесь против войны.»
DER SPIEGEL: Вы родились в Одессе. У вас остались родственники в Украине? Это было причиной вашего протеста?
Овсянникова: Это война против братского народа! Ни один здравомыслящий человек не может это принять. Мой отец украинец, мама русская. Правда, я родился в Одессе еще в советское время. Когда мне был год, мы уехали в Россию, и с тех пор я живу здесь. Мой отец умер в Одессе, там его могила. У меня еще есть родственники, тетя, двоюродные братья, но я мало общаюсь с ними. Для меня протест был в первую очередь пацифистской акцией — в интересах России и мира покончить с этим как можно скорее. Я хотел показать, что русские тоже против этой войны, чего многие на Западе не осознают.
Большинство умных и образованных людей здесь против войны.
DER SPIEGEL: Есть люди, которые считают, что ваш протест был спланирован, что его устроили другие.
Овсянникова: ( громко смеется ) Я это читала, но вот я, реальный человек. Фейка нет, это не монтаж. Я был в студии на Первом канале, станция подтвердила инцидент, и есть коллеги, которые могут сделать то же самое. Протест был только моей идеей. Я вижу сейчас, что распространяются всевозможные версии, что все силы пропаганды направляются против меня, чтобы меня оклеветать.
DER SPIEGEL: Пресс-секретарь Кремля Дмитрий Песков обвинил вас в …
Овсянникова: … да, я знаю, что он сказал ( Ред.: Песков назвал протест «хулиганством» ). Теперь я здесь враг №1.
DER SPIEGEL: Вы ожидали таких последствий?
Овсянникова: Я была так заряжена, зла, что хотела выразить это своим протестом.
В тот момент я не думал о таких далеко идущих последствиях. Теперь я начинаю осознавать их. С каждым днем все больше и больше.
«Начало войны против Украины было для меня точкой невозврата. Никто — ни я, ни мои друзья, ни семья — этого не ожидал.»
DER SPIEGEL: Когда вы приняли решение? Похоже, ваш протест был давно спланирован.
Овсянникова: Работаем на станции посменно еженедельно, неделя рабочая, неделя выходная. Я отсутствовал до воскресенья. В тот день я купил бумагу и ручки, подготовил плакат на кухне и записал видео, которое после акции выложил в Facebook. Я никому из своей семьи, ни друзьям, ни коллегам не рассказывал о своем плане. Никто об этом не знал – иначе, наверное, все пошло бы не так. Некоторые знали, что я против войны, но не более того.
DER SPIEGEL: Что произошло на вокзале в понедельник.
Овсянникова: Рабочий день я начала как обычно, наблюдая в студии, где именно стоят камеры, как они двигаются, где я могу стоять.
Я очень боялся, что, в конце концов, все будет напрасно, если меня никто не увидит. Потом я быстро побежал в студию, мимо милиционера, который всегда дежурит с нами и караулит. К тому времени он уже ничего не мог сделать — я развернул плакат в руках и встал позади ведущего. После этого я быстро вернулся к своему столу и стал ждать. Потом подошло ко мне начальство, все спрашивали: «Это ты?» Никто особо не хотел в это верить. После этого начались долгие разговоры и пришли сотрудники милиции. Это заняло несколько часов.
DER SPIEGEL: На что были похожи эти разговоры?
Овсянникова: Друже, заместитель начальника отдела новостей хотел, чтобы я уволилась. Я этого не делал, я был слишком эмоционален. Сегодня напишу письмо с заявлением об увольнении. Полицейские забрали мой мобильный телефон и очень вежливо рассказали мне о политической ситуации в России. Со мной также беседовал заместитель начальника Департамента по противодействию экстремизму.
Он постоянно отвечал на звонки от того или иного начальника.
Долгое время чиновники не хотели верить, что я сам решил протестовать. Меня постоянно спрашивали, как я связан с Западом и кто на меня повлиял. Но я лишь высказал свое мнение как гражданин.
Я, должно быть, раз 20 просил адвоката. Они всегда говорили: «Вы можете позвонить через минуту», но мне не разрешали. Мне также не разрешали контактировать с семьей более 18 часов. Меня отвезли в суд, и я не там тоже есть адвокат, пока один из адвокатов, которые искали меня всю ночь и весь день, наконец не нашел меня.0003
«Конечно, из Кремля есть указания о том, что можно и что нельзя говорить.»
DER SPIEGEL: В чем заключалась ваша работа редактором на Первом канале?
Овсянникова: Я работала в сфере иностранных новостей и контактировала с международными агентствами, такими как Reuters и Евровидение. Я следил за западными новостями, делал репортажи, записывал интервью с политиками и экспертами из-за рубежа и готовил материалы для наших передач.
DER SPIEGEL: Значит, вы постоянно видели другую реальность – ту, которую сами не показывали на Первом канале.
Овсянникова: Да, видела. Я понимаю, что каждая страна борется за свои интересы — мы находимся в информационной войне. Но в нашей стране государственная пропаганда приняла страшные формы еще до войны на Украине. Теперь, когда началась война, пропаганду терпеть невозможно. Когда я пришел в журналистику 25 лет назад, я хотел бороться за справедливость, за добро и не быть замешанным в таком обмане народа.
В общем, я думаю, что истина обычно где-то посередине — надо смотреть все источники, российские, украинские и международные. В своей работе я видел всю картину — украинские беженцы, которые сейчас находятся в Польше и других местах. Я видел украинцев, которые потеряли все из-за войны, их разрушенные дома, всех раненых и погибших. На наших экранах постоянно текли кадры из международных агентств. Но мы не показывали эти кадры на Первом канале.
Даже наших мертвецов.
DER SPIEGEL: Вы долгое время работали на государственную пропаганду. Как ты смог это вынести?
Овсянникова: Работа стала тяжелым бременем. Большинство людей, работающих на государственном телевидении, прекрасно понимают, что происходит. Они слишком хорошо знают, что делают что-то не так. Дело не в том, что они стойкие пропагандисты — часто они совсем не такие. Они постоянно борются внутри между работой и собственным моральным компасом. Они знают, что Первый канал врет, что многие государственные каналы врут. По большей части объективной отчетности просто нет. Но коллегам нужно кормить свои семьи, и они знают, что в нынешних политических условиях другой работы им не найти.
DER SPIEGEL: Были ли вам даны инструкции о том, как вы должны вести свою работу и что можно или нельзя транслировать?
Овсянникова: Конечно есть указания из Кремля о том, что можно и что нельзя говорить.
Конечно все четко регламентировано. Инструкции передаются от руководства вещания обычным сотрудникам. Что мы можем назвать своим именем, с какими формулировками, каких специалистов нам разрешили пригласить, а каких нет. В основном это были только представители пророссийской стороны Украины.
«Они наше будущее. Для нашей страны это означает, что она погрузится во тьму.»
DER SPIEGEL: Есть репортеры из независимых СМИ, которые много лет пытались заниматься здесь качественной журналистикой, несмотря на все политическое давление и репрессии. Многие из них были вынуждены бежать за границу.
Овсянникова: Я глубоко сожалею об этом. Многие умные и компетентные люди были изгнаны. Они наше будущее. Для нашей страны это означает, что она погрузится во тьму.
DER SPIEGEL: До сих пор у тебя была хорошая жизнь. Вы много путешествовали, в том числе по Западной Европе, как видно на вашей странице в Facebook.
Овсянникова: Да, моя жизнь была хорошей, я не могла жаловаться, это была жизнь московского среднего класса.